Пленник по вызову

Это была очень долгая пятница. И ведь давал же себе зарок не сидеть допоздна в интернете, если с утра на работу – мало того, что чувствую себя полностью разбитым физически, ещё и внимательность практически на нуле. Заговариваюсь, сбиваюсь с мысли – а мне это совершенно не нужно. И вот итог: уже пятый раз пытаюсь вымолить у своего будильника отсрочку в пару минут, в глаза как будто насыпали песка, а мозг перебирает все возможные варианты оправданий и причин не идти на работу. Но, поняв какой-то едва проснувшейся частью своего мозга, что «халява не пройдёт», и на работу идти всё-таки надо, делаю над собой нечеловеческое усилие, сажусь на кровати и окончательно выключаю настойчиво жужжащий в телефоне будильник. Утренний холод заставляет передёрнуть плечами, и, вспоминая о тёплой постельной неге, я натягиваю на плечи своё любимое одеяло. Хорошо... Эх, сейчас бы завернуться в него поплотнее и послать всю эту суету – в конце концов, за несколько лет безупречной работы имею я право хотя бы на один прогул? Но внутри всплывает слово «надо» - и мне ничего не остаётся, кроме как согласиться с ним. С огромным сожалением я откидываю с плеч одеяло и иду в душ.

Окончив водные процедуры, протираю запотевшее зеркало, чтобы пройтись по щекам пару раз бритвенным станком. Мне уже почти 30, но растительности на лице почти нет. Так что бритва – скорее для самоуспокоения (в армии мог позволить себе бриться через день). Из зеркала на меня смотрит слегка худощавый русоволосый и сероглазый парень, сотрудник одной небольшой, но уважаемой в определённых кругах компьютерной фирмы. Как и полагается «компьютерщику» - с красными глазами (ага, а нечего было вчера в монитор пялиться до самого сегодня – теперь сам виноват). Смываю пену, проверяю гладкость кожи и иду на кухню, сделать себе хотя бы растворимый кофе, чтобы совсем не расклеиться по дороге на работу. Чайник к тому времени уже вовсю кипит (электрический у меня так и не прижился, несмотря на то, что я обожаю всякие технические штуки), заливаю кипятком «сухой кофейный концентрат» и уже от одного только запаха чувствую себя лучше. До офиса дотяну – а там уже некогда будет расклеиваться. Там весь техотдел таких как я будет – поэтому я знал, что всегда смогу рассчитывать на капельку сочувствия и понимания.

В техотделе царило оживление и запах настоящего кофе – значит, я не один просидел всю ночь за компьютером. Так и есть – наш заядлый игроман принёс с собой литровый термос «эликсира жизни» - этот термос ему с утра заготовила жена, вот где человек с безграничным терпением и пониманием. Хорошо ему, а у меня вот как-то не сложилось до сих пор, вот и живу один. Зато, с другой стороны, мне немного проще: не приходится ни с кем ругаться, что хочу – то и делаю (хоть и жалею потом об этом, как, например, сегодня утром). Но в такие моменты, как это утро, на меня с особой силой одолевала зависть: повезло же ему, у него в доме есть женщина...

Взглянув на меня, товарищ молча налил в мою кружку хорошую порцию бодрящего напитка из своего термоса и протянул её мне. По негласному правилу, о работе никто не заговаривал, пока не выпивалась первая чашка кофе, поэтому мы молча сидели и смаковали кофе, девушки-приёмщицы негромко щебетали у стойки, а я осматривал стеллажи и про себя молился, чтобы только было не очень много работы, и не насыпали вызовов на вечер – очень уж хотелось домой, укутаться в одеяло и доспать те пять часов, которых мне не хватило утром...

***

Мне не повезло. С утра натащили компьютеров, в которых помимо пыли и вирусов, по сути, ничего не было – но чтобы вычистить и то и другое, приходилось затрачивать изрядное количество времени. А к обеду сформировался список вызовов, который меня совершенно не обрадовал: все хотели решить свои проблемы именно сегодня, и именно во второй половине дня. С одной стороны, оно и понятно: пожалуй, наиболее удобный день для того, чтобы отпроситься с работы – пятница. Жаль, на меня это не распространяется. А одна заявка выглядела вполне знакомой – кажется, я уже приходил на тот адрес, лечил какой-то простецкий вирус. Мне запомнилась только богатая отделка роскошной квартиры, и её хозяйка. Вернее, даже не так. Это была Хозяйка. С большой буквы – почему-то только так я мог её называть про себя, когда воспоминания нарисовали передо мной её образ, так гармонично вписывающийся в интерьер. Властная дама “средних лет”, просто, но в то же время несколько “импозантно” одетая (возможно, именно так она воспринималась мной из-за манеры подчёркнуто прямо держать спину, и не в последнюю очередь – из-за внушительного бюста, который она не пыталась даже “завуалировать”, у меня вообще складывалось ощущение, что она им даже в некоторой степени гордится). И как ржавый гвоздь посреди картины Рембрандта – воспоминание о самом заурядном компьютере, стоящем в этой квартире. По современным меркам, его уже давно было бы пора списать в утиль, и купить новый, и я слегка недоумевал, почему человек с явно немаленьким доходом не купит себе приличную технику. Впрочем, для некоторых людей техника – совсем не главное, и если этой “машинки” хватало для каких-то задач, то и в самом деле не было смысла тратить лишние деньги. Время вызова в заявке было прописано как “17:30”…

Это было странно, потому как обычно вызова у нас принимаются по “часовой” сетке – по крайней мере, этого хватало, чтобы с большего продиагностировать проблему, определиться, решать её на месте, или “больной нуждается в госпитализации”, и добраться до следующего адреса. Но на 17:00 заявки не было, и я на всякий случай уточнил у приёмщиц, почему такое странное время вызова.
- О, эта женщина очень убедительно просила, чтобы ты приехал именно в это время – раньше она не сможет. Попросила вписать её заявку последней. Не переживай, она сказала что хорошо отблагодарит за оказанное ей внимание – заодно и подхалтуришь, - сказала Лена.
- Ага, а ещё она сказала, что ей очень понравился тот мастер, что приходил прошлый раз. Сделал всё быстро и корректно, очень просила, чтобы прислали именно тебя, - жизнерадостно поведала Юля.
«Ну конечно, кто же ещё, кроме меня?» - подумал я про себя, - «У нас ведь по вызовам больше никто и не ездит.»

Нет, спать определённо надо больше. И чаще. День тянулся очень долго. Невыносимо хотелось спать, несколько раз поймал себя на том, что начинал заговариваться, общаясь с клиентами, путал слова. Вдобавок довольно ощутимо начало ломить спину от усталости, и вместе с ней заныли ноги. И хоть это явление для меня было далеко не новым – я ждал окончания рабочего дня с нетерпением. Оставался последний вызов – тот самый. К дому я добрался чуть раньше положенного, и пришлось минут двадцать послоняться вокруг: раз просили придти именно в указанное время – значит, на то есть причины. Вдобавок, я надеялся найти где-нибудь кофейный автомат...

Так и не найдя автомат, в указанное время я нажал кнопку звонка у знакомой двери, втайне надеясь, что мне сейчас никто не откроет, я оставлю свою стандартную записку о том, что я здесь был, но никого не нашёл, и наконец-то поеду домой, где меня ждёт тёплый душ и мягкая постель. Но тут щёлкнул замок, и дверь открыла Хозяйка. Я вошёл в квартиру, осматривая роскошный интерьер (надеюсь, что не с раскрытым ртом). Повсюду были драпировки, бахрома, лепнина, рюшечки, бантики и прочие украшательства. Мой осмотр закончился на Хозяйке. Она обладала каким-то особым свойством быть центром этого (а может – и любого) интерьера, каким-то магнетизмом, притягивающим взгляд и сосредотачивающим внимание на себе. Не в последнюю очередь, наверное, из-за своего роскошного бюста, которого она совсем не стеснялась, а как будто даже пыталась его выделить. Бюст и в самом деле был хорош... но я попытался себя одёрнуть, и, сделав над собой немалое усилие, перевёл взгляд немного выше, посмотрев Хозяйке в глаза. Как ни странно, она совсем не выглядела оскорблённой. Скорее, даже слегка польщённой моим таким беспардонным вниманием к её во всех смыслах выдающейся части тела. В глазах её я увидел, как мне показалось, смесь удовлетворения и торжества победительницы. Ух, что за Женщина...
- Проходи, ты у меня уже бывал, так что куда идти – знаешь, я думаю, - сказала она хорошо поставленным грудным голосом. «Ещё бы, у неё не было такого голоса... при такой-то груди...» - подумал я, и тут же попытался себя одёрнуть. «Нельзя. Невежливо. Некультурно. Держи себя в руках!» - но невыспавшийся мозг решил мне отомстить, и снова и снова возвращая мои мысли в неподобающее русло.

Компьютер, насколько я помнил, стоял в спальне. Квартира по моим воспоминаниям казалась двухкомнатной – но наверняка утверждать было очень сложно: всё буквально тонуло в шторах, рюшах и драпировках. Впрочем, мне довольно быстро удалось найти ту, за которой находилась дверь в спальню. Это была настоящая Спальня, достойная хранить сон её Хозяйки. Огромная кровать под балдахином, богатыми складками опускавшимся с потолочного подвеса. Внешние шторы балдахина были раздвинуты, обнажая внутренние лёгкие занавески из тончайшей полупрозначной ткани (я не очень сильно в них разбираюсь), а подсветка из расположенных в подвесе светильников слегка освещала в общем полумраке роскошно убранную постель с огромным, свисающим до пола покрывалом, под которым угадывались не менее огромное, пухлое одеяло, а возможно, даже, что и перина под ним. Мой организм тут же со всей яростью напомнил мне, как сильно я хочу прилечь и отдохнуть...

Едва сдерживая себя, чтобы не зарыться в этот сугроб, который представляла из себя постель Хозяюшки, я прошёл к стоящему в углу столику. Это была какая-то мания – буквально каждая вещь в комнате была в своём чехле: красивые чехлы на паре кресел, чехлы на стуле у столика, салфетки с бахромой на каждом столике, и даже монитор и системный блок были укрыты специально пошитыми для них чехлами, совпадающими по стилю с общим оформлением комнаты. Я снял чехлы с монитора и системного блока, выдвинул полочку с клавиатурой (мне пришлось снять салфетку и с неё тоже) и включил компьютер. Первый осмотр показал, что это был очередной вирус, и технически его можно было бы искоренить из системы практически без последствий – но в процессе охоты я увидел, что система в целом уже ведёт себя довольно нестабильно. Прогнав краткие тесты и убедившись, что проблема не с оборудованием, я предложил Хозяйке, вошедшей в комнату, решить всё переустановкой системы. Получив утвердительный ответ, я принялся за дело. Практически сразу же я выяснил неприятный для меня момент: выполнить переустановку «быстрыми» способами на этом компьютере не получится, и придётся всё устанавливать «вручную» и последовательно. Процесс, учитывая общую производительность компьютера, довольно долгий, так что на раннее возвращение домой уже рассчитывать не приходилось, хоть здесь и было недалеко. А Хозяйка тем временем присела в кресло рядом со столиком, практически напротив меня, и как будто намеренно повернулась таким образом, что я не мог не пялиться на её грудь, как последний подросток. И это меня так сильно сбивало с мысли, что я снова начал заговариваться. Хозяйка посмотрела на меня внимательно и сказала:
- Похоже, ты не выспался? Впрочем, кого я спрашиваю – ты же компьютерщик, вы никогда не высыпаетесь. Может, сварить тебе кофе?
Услышав заветное слово, я не смог отказаться, и попросил:
- Если можно, то покрепче. И без сахара.
- Нет проблем, - загадочно улыбнулась Хозяйка.

Лениво рассевшись на стуле (хотя, фактически, это было кресло – у него были подлокотники) и наблюдая одним глазом за процессом установки системы, я потягивал крепчайший кофе из большой чашки. Он был хорош: густой, крепкий, горький. С шоколадным привкусом, по крайней мере, так мне показалось. Однако, примерно минут через пять я почувствовал, что совсем начинаю вырубаться. Делая нечеловеческие усилия, я попытался сфокусировать взгляд, который почему-то снова уплыл в сторону маячившего передо мной такого роскошного бюста, я сделал сразу большой глоток горячего напитка, однако это не оказало ожидаемого воздействия. Картинка в глазах мигнула, и я почувствовал тепло в районе груди, а затем и ног. Хозяйка перехватила из моих слабеющих пальцев повисшую чашку и обеспокоенно спросила:
- Что с тобой? Ты в порядке? Ты весь облился, погоди, так нельзя. Сейчас отведу тебя в душ.
Душ мне немного помог – по крайней мере, я смог сам ополоснуться и вытереться огромным пушистым полотенцем. Одежду Хозяйка у меня забрала, сказав, что забросит её в стиральную машину. Не придумав ничего лучше, чем обернуться полотенцем, слегка пошатываясь, я вышел из душа. Голова плыла, я мало что соображал в происходящем – была только какая-то мысль на самом краю сознания, но она постоянно от меня уплывала, и я едва не срывался с этого края, пытаясь за неё ухватиться. Впрочем, мне сейчас приходилось скорее цепляться за само сознание, потому что земля постоянно норовила сбежать у меня из-под ног. Где-то, как будто за кадром, я услышал голос Хозяйки:
- Куда же ты из душа в одном полотенце, в квартире-то холодно. Так нельзя. Сейчас что-нибудь тебе подберём.
Она крепко взяла меня под руку, прижав попутно меня к своей груди, и я почувствовал остатками сознания неловкое смущение. Пока мы дошли до спальни, я и в самом деле начал ощущать холод. Но он не помог мне сосредоточиться или придти в себя: мышцы оставались вялыми, как будто я не спал неделю, и вся усталость разом накатилась на меня за всё это время. Я всё ещё очень плохо соображал что вообще происходит, поэтому не очень смутился, когда Хозяйка сдёрнула с меня полотенце, и, открыв шкаф (право, уместнее было бы назвать его «гардеробной» - ибо он был вполне приличных размеров) взяла что-то из стопки своей одежды. Это оказалась большая, тёплая фланелевая ночнушка с длинными рукавами, даже на мне почти достававшая до самого пола. Странно, но мне не было неловко или стыдно: она была тёплая, мягкая, уютная – а мне, в моём странном состоянии внезапной сильной усталости, больше ничего и не было нужно. Но оказалось, что на этом всё только начиналось: Хозяйка потянула за шнурок, и полог балдахина раздвинулся, обнажая моему затуманенному взору зрелище роскошной в своей пышности кровати...
- Ты едва держишься на ногах, тебе необходим отдых. Иначе будет беда. Не переживай, сейчас ты будешь отдыхать, - приговаривала Хозяйка, сдёргивая покрывало и укладывая меня поверх расстеленых простыней.

Поскольку мои мышцы были всё ещё вялыми, и слабо контролировались мной самим – ей пришлось самой уложить меня «солдатиком». Затем она обернула мои ноги подолом своей ночнушки, так ловко надетой на меня, и ещё сохранявшей её запах, и туго завернула простынёй до самых подмышек. Затем второй простынёй плотно примотала мои руки к телу особым образом, да так, что я и пальцем пошевелить не мог. В процессе её бюст то и дело мелькал перед моими глазами, касался моего лица как бы невзначай, а разок, обматывая голову, она прижала меня лицом как раз между своих грудей...

Под простынями оказалось одеяло, и мои глаза меня не обманули: оно действительно было огромным, свисая до самого пола, и очень объёмным – пожалуй, самое толстое одеяло, что мне доводилось видеть. Перекинув край одеяла через меня и подоткнув его мне под спину, Хозяйка закатала меня в очень плотный тугой рулон. Сопротивляться я не мог – но почему-то ловил себя на мысли, что сам процесс мне очень даже нравится. Единственную неловкость доставляла лишь мысль, что я одет в её ночнушку, которая хранила на себе её запах.

Я лежал в центре огромной кровати, усыпанной кучей подушек, и представлял собой тугой и беспомощный рулон постельных принадлежностей, неспособный пошевелиться, даже если бы моё тело могло мне повиноваться. Но Хозяйка не успокоилась на достигнутом результате. Откуда-то из недр шкафа были извлечены мотки верёвки, и я почувствовал, как первые витки туго стянули мои лодыжки...

Хозяйка вязала узлы с упоением, проверяя каждый на прочность, подтягивая всю конструкцию в целом и расправляя сдавливаемое ими одеяло, так что в итоге, когда верёвочные петли добрались до моих плеч, одеяло, сдавливаемое верёвками, наползало мне на глаза. Я был накрепко увязан, верёвки на моём коконе представляли собой единую конструкцию в виде сетки, многократно переплетаясь и лишая меня всяческой возможности освободиться. Голова плыла, моё тело даже и не думало меня слушаться. Над всем доминировала воля Хозяйки и её бюст.
- Ты заметил, что у меня ничего не хранится без чехлов? – произнесла она тоном, в котором сквозили удовлетворение и безапелляционность, - Вот и для тебя у меня найдётся кое-что.
Всё из того же шкафа был вынут аккуратно скатанный рулоном свёрток. После того, как Хозяйка его развязала и развернула рядом со мной – стало понятно, что это мешок, сшитый примерно по форме того рулона, который я сейчас из себя представлял. Он был из того же материала, той же расцветки и даже с теми же рюшечками и бантиками, что и чехлы на мебели. Немного повозившись, я был бесцеремонно засунут в этот мешок, и теперь ничем, кроме размеров и формы, не отличался от прикроватного пуфика, стоявшего рядом. Хозяйка рассматривала меня с удовлетворением столь же явным, как и её грудь.
- Ну вот, наконец-то я тебя поймала. Ты мне ещё в прошлый раз понравился, такой хороший мальчик – но ты очень быстро от меня сбежал. Ты так мило смущался... – сказала она мне, и подмигнула. Затем присела на край кровати, подтащила поближе к себе, обняла и уткнула моё лицо себе в грудь, - Ну посмущайся ещё немного. Ты ведь полностью теперь в моей власти. Буду делать с тобой всё, что захочу. И ведь никто, совсем-совсем никто не догадается, что ты спрятан у меня...

Мне было крайне неловко. Я был пойман в ловушку, лишён всех своих вещей, одет в вещи Хозяйки и упакован в её постели. На мне был чехол, как бы намекающий, что я теперь – своеобразный предмет интерьера, и Хозяйке явно нравилась эта мысль. А ещё – ей нравилось заставлять меня смущаться... Но на этом моменте мой организм, наконец-то сдался, и я провалился в сон, больше напоминающий беспамятство...


***

Просыпался я долго. В голове плавал густой как вата туман, такой же туман застилал глаза, когда я пытался их открыть, и ощущение было, как будто я сам состоял из одной только ваты – последний раз такие ощущения я переживал уже изрядное количество лет назад, отходя от наркоза после небольшой операции, перенесённой ещё в школе. Ватное беспомощное тело и невозможность самостоятельно пошевелиться. Эти воспоминания немного помогли мне сосредоточиться, но ясность приходила в голову неторопливо, как бы нехотя. Ощущение усугублялось тем, что я и в самом деле по какой-то причине не мог самостоятельно пошевелиться или сменить позу. Ощущение «ватности» как будто стало шире меня – теперь я ощущал себя не только «ватным» внутри – но и как будто обложенным ватой снаружи. Странное ощущение – но, тем не менее, приятное. Я обожал заворачиваться в толстые огромные одеяла, наслаждаясь ощущениями, которые при этом испытывал, и странность эту я помнил за собой ещё с раннего детства. Однажды, когда я завернулся в большое ватное одеяло, лежавшее на маминой кровати, и пытался придумать, как бы ещё плотнее в нём упаковаться, за этим занятием меня застукала моя старшая сестра. Она не стала поднимать шум, а быстро открыла мамин шкаф, вынула оттуда все пояски от её халатов и аккуратно и прочно перевязала свёрток. Это были незабываемые ощущения, которые я вспоминаю до сих пор. Но потом началось то, чего мне, уже «взрослому мальчику шести лет» хотелось меньше всего – моя сестра начала сюсюкать со мной, как со спелёнутым младенцем, играя со мной, как со своей куклой. Я навсегда запомнил это странное и волнующее ощущение беспомощности в чужих руках, зависимость от чужой воли и невозможность сопротивляться. И в то же время, эти ощущения, как бы я их ни стыдился тогда, внезапно оказались очень приятными. Вспомнилось, как она, следя за моими брыканиями, повязывала всё новые и новые пояски от маминых халатов и платьев, какие-то ремешки, и даже старый галстук от маминого форменного костюма, разглаживала на мне край одеяла, проверяла свёрток на прочность и плотность, покачивая его из стороны в сторону...

Воспоминание утонуло в ватном тумане, но покачивания не прекратились. Мне удалось сфокусировать взгляд в точке перед собой, но увиденное снова озадачило меня: сходящийся конусом передо мной какой-то тканевый полог очень сильно отличался от того, что я привык видеть, открывая глаза утром. Взгляд прояснился, но странное «ощущение ватности» не проходило – я всё ещё не мог пошевелиться, но оно мне нравилось, напоминая о том далёком эпизоде из моего детства, и я решил пока им насладиться...
- Ага, вижу, всё-таки проснулся, - услышал я возле уха хорошо поставленный женский голос, и непроизвольно дёрнулся. Впрочем, у меня это снова не получилось – я лишь содрогнулся, едва сумев пошевелить тот странный кокон, в котором, по своим ощущениям пребывал. Где-то глубоко внутри своей «ватности» начала зарождаться паника – я даже не мог повернуть голову, чтобы узнать, где я, и кому принадлежит этот голос!
- Тихо, будь хорошим мальчиком, не дёргайся. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо, - сказал всё тот же голос, и я почувствовал, как на меня надавили где-то в районе груди. Но давление ощущалось едва-едва, как будто через несколько слоёв одеяла... Одеяло! Внезапно я вспомнил практически всё, что со мной происходило вчера. О, это одеяло очень сложно было забыть, как и мою усталость, и непреодолимое желание зарыться и потеряться в его складках и изгибах. Вспомнил я и то, как моё тайное желание вдруг исполнилось, да ещё и так полно. Постепенно начали всплывать детали: и такая уютная фланелевая ночнушка, в которую одела меня Хозяйка (я когда-то завидовал своей старшей сестре, что у неё была похожая, и она может в ней спать, а я – нет, потому что «мальчики не носят ночнушек»), и тщательная упаковка меня во все эти постельные принадлежности, и верёвки, которые надёжно удерживали меня внутри кокона. И, наконец, чехол на прочной молнии, который оказался заранее пошит и приготовлен для «завершения образа»...

Я пошевелился. Это оказалось гораздо сложнее сделать, чем написать. За ночь в такой плотной упаковке все эти слои ткани и одеял под действием сжимающих меня со всех сторон верёвок стали монолитным саркофагом, в котором я уже начинал ощущать себя мумией. Несколько слоёв одеяла слились в один плотный пружинистый кокон, который сводил на нет все мои рывки и усилия. Как бы я ни пытался извернуться, чтобы изменить своё положение, одеяло сначала упруго подавалось, а затем возвращало меня на место. Хозяйка без видимых усилий пресекла это жалкое подобие попытки побега, слегка прижав кокон рукой.
- Даже и не пытайся... А впрочем, это было бы даже немного забавно, - задумчиво произнесла она, и провела рукой вдоль свёртка, оглаживая ткань и поигывая пальчиком с бантиками, которыми был украшен мой чехол. – Есть у меня одна идея...
Я задумался. Идеи этой женщины мне проверять не очень-то хотелось, особенно если учесть всю хитроумность ловушки, в которую я так легко попался. Если попытаться подвести «краткий итог первого дня» - у меня не было своей одежды, я находился в чужой постели, но при этом скорее в качестве «предмета интеръера», или даже «постельной принадлежности» (Хозяйка только что вскинула на меня, как на пуфик, свои обтянутые нейлоном ноги, и, слегка откинувшись на подушках, созерцала меня с нескрываемым удовлетворением), и при этом никто не знал, где меня искать. Разве может молодой компьютерщик пропасть в квартире респектабельной дамы средних лет? Как оказалось – вполне даже может...

Я снова шевельнулся – утренняя «физиология» начинала давать о себе знать. Кофе, выпитый накануне, не мог пройти бесследно... Кофе! От воспоминания о привкусе у меня снова едва не закрылись глаза. Странный привкус – наверняка от какого-то препарата, который она мне подмешала... Я бы хлопнул себя по лбу, если бы моя рука не была накрепко примотана к телу. Я попытался скосить глаза и пролепетать что-то вроде «мне надо в туалет». Хозяйка в задумчивости поперекатывала свёрток ногой, вызвав у меня против моей воли ощущение восторга – не о такой ли «упаковке» я мечтал, заворачиваясь дома в своё любимое одеяло?
- Ну хорошо, - отозвалась она, - Только обещай, что не будешь вытворять никаких фокусов, а будешь послушным мальчиком. Одежду твою я вывезла – здесь её нет, поэтому пока будешь в моей ночнушке. Может, и ещё что-нибудь из своего гардероба на тебя примерю, - мечтательно произнесла она, - В ночнушке ты смотришься очень даже неплохо...
Выбора мне, похоже, не оставляли. Не сбегать же из квартиры через окно в женской ночнушке, пускай даже тёплой? Замки на входной двери я успел оценить ещё «на входе» - даже нечего было надеяться открыть их изнутри без ключа. Я попытался кивнуть, насколько это позволяла моя упаковка.

Последовал небыстрый (я бы даже сказал – намеренно небыстрый) процесс моей распаковки. Хозяйка явно наслаждалась своей работой, а я, вроде бы как и против своей воли, наслаждался своей беспомощностью в чужих руках. Верёвки развязывались и разматывались намеренно неторопливо, узлы развязывались вручную, даже со сложными узлами Хозяйка предпочитала повозиться, а не просто разрезать – хотя я отлично видел добротные ножницы на одном из прикроватных столиков (который, правда, был расположен с противоположной стороны). Одеяло, освобождённое от гнёта верёвок, медленно возвращало свою пышную форму, разворачиваясь как какой-то цветок. Но мне было далеко до свободы: я всё ещё оставался туго спелёнут двумя простынями. Хозяйка внезапно остановила процесс моего освобождения и задумчиво посмотрела на меня. Я повёл плечами в пелёнках – освобождённый от одеяла, я начал ощущать прохладу. И мне всё ещё надо было в туалет – я не понимал, почему Хозяйка медлит.
- Так... – задумчиво проговорила она, - И всё-таки, надо бы подстраховаться.
Открыв свой безразмерный шкаф, Хозяйка открыла один из нижних ящиков и вынула оттуда что-то металлическое. Затем она начала разворачивать сначала нижнюю простыню, которой были упакованы мои ноги. Сделать это было непросто – мешала верхняя простыня, удерживающая мои руки и голову, но моё замечание она проигнорировала. Наконец, с трудом выдернув подвёрнутый край пелёнки, она освободила мои ноги, едва торчащие из фланели, и застегнула на них кандалы с прочной цепочкой...

Широкие браслеты кандалов плотно, но без дискомфорта, обняли мои лодыжки. Цепочка была не очень длинной – я бы даже назвал её коротковатой, потому что сделать с ней даже половину моего обычного шага было проблемой. Холод металла заставил меня вздрогнуть, но потом быстро перестал ощущаться. Я всё ещё лежал со спелёнутыми руками, и не до конца освобождёнными из простыней ногами, пребывая в лёгком шоке от такой «страховки». Хозяйка взялась за цепочку, и, потянув, свесила мои ноги с кровати. Затем помогла мне подняться и окончательно освободила меня от плена. Я иронично усмехнулся этому словосочетанию – я всё ещё не был свободен: на мне были металлические кандалы, мешающие ходить, и Хозяйкина тёплая и уютная фланелевая ночнушка, которая даже после проведённой на мне ночи всё ещё сохраняла её запах. Хозяйка махнула рукой в направлении коридора: «Где душ и туалет – ты уже знаешь, дорогой. Не задерживайся там особо – у нас много работы...»

Пока я, с лёгким сожалением сняв ночнушку, приводил себя «в порядок», я пытался привести заодно в порядок и свои мысли. Душ бодрил, мысли начали двигаться ровнее. Но сбивала с толку одна, самая назойливая: «Дурак! Ты ведь всю жизнь мечтал о подобном приключении!» И это было немного... странно?

Мне пришлось пользоваться той «косметикой», которая была в ванной – а она была только женской (ну ещё бы). В итоге я вышел из душа, уже не отличая запаха, исходящего от надетой на меня ночнушки, от запаха, исходящего от моего тела. Хозяйка осмотрела меня с лёгкой улыбкой и поманила пальчиком. Я пошёл к креслу, в котором она сидела (кандалы на ногах превратили это в весьма забавный процесс), чувствуя, как под её взглядом начинаю краснеть. Подойдя, я инстинктивно потупил взгляд и попытался расправить на себе ночнушку. Хозяйка поднялась, поправила ночнушку на моих плечах, одёрнула рукава, оправила подол. А затем подняла с кресла ещё один комплект кандалов. Он выглядел так же, как и те, которыми были скованы мои ноги, но их было больше, и обручи были разных диаметров...

Первым делом, на меня был надет металлический ошейник. Он был массивный, с закруглёнными краями и кольцом для цепочки. Хозяйка просто подняла воротник ночнушки и застегнула ошейник поверх мягкой фланели, а затем расправила отвороты. Ошейник оказался почти впору, и не давил. Затем она обняла меня, но не для проявления нежности (впрочем, она не преминула как бы невзначай ещё раз прижать меня к своей во всех смыслах выдающейся груди) – а для того, чтобы застегнуть на мне металлический пояс. С поясом пришлось немного повозиться, регулируя хитроумным винтом подходящий размер. И последними на мои запястья, также поверх фланелевых манжетов, были надеты ручные кандалы с кольцами. А затем Хозяйка виртуозно, одним движением, как будто очень долго практиковалась, оттачивая каждое движение, переплела все кольца единой прочной металлической цепочкой, не забыв перехлестнуть одну из петель через ножные кандалы. Я и глазом моргнуть не успел, как оказался «посажен на цепь», свободный конец которой держала в руках Хозяйка. Её глаза светились торжеством! И я был полностью в её власти. Оставался последний вопрос – для чего она поймала меня в такую тщательно продуманную и виртуозно реализованную ловушку?
- Пойдём, - Хозяйка легонько, даже немного игриво дёрнула меня за цепочку. Я покорно потопал за ней, едва переставляя скованные кандалами ноги.

Мы снова пришли в спальню. На кровати всё ещё лежали остатки моего кокона: спутанные простыни и полуразвёрнутое одеяло, зовущий вид которого меня снова едва не загипнотизировал – Хозяйке даже пришлось легонько дёрнуть за цепочку, обращая на себя моё внимание. Мы стояли перед её огромным шкафом, отражаясь в зеркалах, вмонтированных в огромные, от пола до потолка, створки. Я, выглядящий немного нелепо в мешковато топорщащейся из-под кандалов и пояса фланелевой ночнушке, скованный цепью, которую держала в своей руке властная женщина средних лет, одетая в «деловом стиле» - белая блузка, чёрная прямая юбка чуть ниже колена, чулки и туфли. Да, это были именно туфли, что было в моём представлении немного необычно для домашней обстановки, но было практически невозможно представить себе образ моей пленительницы, дополненный вместо строгой обуви мягкими домашними тапочками. Впрочем, тапочки были. Они стояли в шкафу, в несколько рядов, все приблизительно одинакового фасона: толстая подошва, и пушистые помпоны, пушинки на которых легонько колыхались от едва заметных колебаний воздуха. Пока я рассматривал наше отражение в одной из створок, Хозяйка открыла другую и начала что-то перекладывать с полки на полку, сортируя и осматривая вещи, которые там хранились. Что-то она разворачивала, критически осматривала и откладывала на другую полку, что-то комкала и бросала на кровать, а что-то, развернув, прикладывала ко мне, как бы воображая, как я буду смотреться в этом наряде. Мне оставалось только стоять и смущённо краснеть, ведь наряды были женскими, и довольно интимными: какие-то воздушные накидки, сорочки, пеньюары, и даже один пушистый длинный халат с капюшоном. Я украдкой косился на своё отражение в зеркале – поймав себя на мысли, что мне и самому интересно было бы посмотреть на себя в этих нарядах, я покраснел ещё сильнее, что не смогла не заметить моя пленительница.
- Понравилось что-нибудь? Ничего, не переживай, подберём тебе что-нибудь подходящее. Вон как ночнушка моя подошла – как будто по тебе шили, - подмигнула она мне. – А пока немного поработаешь.
С этими словами из шкафа была выдвинута и разложена гладильная доска, с одной из многочисленных полочек был взят утюг, а свободный конец цепочки, которой я был скован, оказался под замком в каком-то хитроумном карабине.
- Пока не выгладишь всё, что я отложила – даже и не думай о том, чтобы отойти от доски.

Первой была чёрная сорочка с кружевной окантовкой. Хозяйка придирчиво наблюдала за каждым моим движением, пока я её разглаживал утюгом, и я чувствовал, что если совершу какую-либо оплошность – обязательно последует наказание, но у меня пока всё получалось. В паре мест она даже пришла мне на помощь, подсказав как правильно разгладить элементы, не свойственные для мужской одежды. Мои движения, поначалу неловкие от надетых на меня цепей и не в последнюю очередь от смущения, становились всё увереннее. Я разглаживал, отглаживал, переворачивал, снова гладил, что-то приходилось обрабатывать паром (утюг оказался очень неплохой), и даже начал испытывать какое-то удовлетворение от работы, которую делал. Мне всегда нравилось «работать руками» - но здесь к чувству удовлетворения начало примешиваться переживание за то, чтобы моя работа понравилась моей Хозяйке. Немного «пикантности» добавлял и тот факт, что я гладил именно женские вещи, принадлежащие моей похитительнице – почему-то это меня смущало и волновало одновременно. Одним глазом я поглядывал вглубь шкафа (была открыта всего одна секция, но даже ей больше подходило название «гардеробная»), вещей было не просто много – а очень много. Все они были разложены по полочкам, и я даже начал немного волноваться, что мне придётся перегладить их все – но Хозяйка, перехватив один из моих взглядов, усмехнулась, и, как будто прочитав мои мысли, сказала: «Не переживай, сейчас тебе не придётся их все гладить, пока что гладь то, что я отложила,» - и улыбнулась странной улыбкой – видимо, моё облегчение было слишком явным.

Когда отложенные вещи были аккуратно выглажены, какие-то вновь сложены на полки, какие-то – развешаны на «плечиках», Хозяйка сняла с шеи цепочку с ключом и отомкнула меня от гладильной доски. Утюг был возвращён на свою полку, гладильная доска сложена, а я снова пристёгнут к очередному хитроумному замку внутри шкафа. Хозяйка снова повесила цепочку на шею, ключ при этом утонул в глубоком и роскошном декольте, и мне оставалось лишь проводить его взглядом, что не могло ускользнуть от её внимания. Впрочем, как мне показалось, она не очень-то была этим оскорблена – скорее даже наоборот. Она быстро собрала «плечики» с висящей на них одеждой и открыла вторую секцию шкафа. Что было в ней – я не мог видеть, потому что моя цепь оказалась недостаточно длинной, и я не мог выйти из шкафа, или хотя бы заглянуть в соседнюю секцию. Я уже видел там какие-то загадочные пухлые свёртки, коробки, висящую одежду в плотных чехлах и без, и по характерным звукам догадался, что Хозяйка передвигает вешалки и развешивает новые. Впрочем, в той секции, в которой я был пристёгнут, мне тоже хватало что порассматривать: ряды практически одинаковых тапочек, стопки нижней одежды, часть из которых я только что переглаживал, корзинки с чулками и колготками, постельное бельё, стопки штор, драпировок, покрывал, несколько пухлых одеял, похожих на то, в котором я провёл эту ночь. Отдельно висели пояски и ремешки от халатов и платьев (я сразу вспомнил мамин шкаф, и такую же отдельно висящую коллекцию поясков, которыми моя сестра связывала меня в ватном одеяле). И тот самый неповторимый, господствующий над всем, аромат Хозяйкиной парфюмерии, который теперь исходил и от меня тоже – как будто я сам стал элементом интерьера, частичкой её быта, такой же, как пара покрывал, лежащих на нижней полке, или стопкой нижней одежды, которую можно сбросить с себя и запихнуть в шкаф...

Наверное, всякие шкафы, чуланы, кладовки – это тоже одна из моих слабостей. Мне почему-то всегда доставляло какое-то странное удовольствие ощущение заброшенности и ненужности в данный момент, которое я испытывал в детстве, забираясь в шкаф с мамиными или сестринскими вещами (своих вещей у меня было не так и много – всего полторы полки в мамином шкафу, но много ли мне тогда было надо?), или прячась в кладовке у бабушки в деревне. Там было так много старых, но добротных вещей, которые мне нравилось щупать. Одной из них был старый ватный бушлат – упругий, толстый, мягкий. Однажды я даже забрался в шкаф, где он висел между бабушкиным полушубком и старым пальто, и влез в него, не снимая с вешалки. Тюк со старыми платками, на который я опирался, укатился у меня из-под ног, и я повис, не имея возможности вынуть руки из рукавов, или расстегнуть пуговицы, чтобы вывалиться из него. Так я и провисел тогда в шкафу добрых полчаса, удерживаемый за подмышки этим толстым ватным бушлатом, пока бабушка не хватилась внука и не отправилась меня искать.

Напевая какой-то мотив, из соседней секции шкафа вернулась Хозяйка, и снова потянула с шеи цепочку с ключом. Как загипнотизированный, я наблюдал за его движением из глубины расстёгнутой на две пуговицы блузки, ощущая себя полным идиотом и краснея – я видел, что моя похитительница именно такого эффекта и добивается. Что ж, меня несложно заставить краснеть – но у неё это получалось легко, непринуждённо и игриво. Снова легонько потянув меня за цепь, она направилась на кухню. Здесь я вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, и в животе заурчало. Разумеется, это не осталось незамеченным, но мне было приказано сначала приготовить завтрак Хозяйке, а свободный конец цепи был снова пристёгнут к карабину. На этот раз я мог передвигаться вдоль специального «держателя для полотенец» - он был закреплён практически вдоль всех кухонных шкафчиков, но вот о том, чтобы сдёрнуть с него карабин, даже и нечего было мечтать: концы металлической трубы были загнуты и намертво вделаны в стену. Впрочем, с завтраком получилось справиться довольно быстро: поджаренные тосты с джемом, апельсиновый сок из холодильника, и кофе, который, правда, пришлось варить самому – таким было условие моей похитительницы. Видимо, ещё одно своего рода «испытание», которое я должен был пройти. Не знаю, что за наказание меня могло ждать, но кофе варить я умею, и Хозяйка осталась довольна – это явно читалось по выражению её лица, и по тому, с каким интересом она осматривала меня после того, как я сварил кофе в турке. С таким выражением лица смотрят на удачное приобретение, внезапно оказавшееся даже лучше, чем ожидалось. Я же не мог не вспомнить тот ловкий трюк, благодаря которому я попался в эту безнадёжную ловушку, и попытался угадать, где же можно было бы достать то самое вещество, которое было подмешано мне в кофе вчера вечером. Впрочем, мне бы всё равно это ничего не дало – мало того, что моя цепь не позволяла отойти достаточно далеко от плиты, так и моя похитительница наверняка распознала бы его признаки. Оставив завтрак на столе, а меня – прикованным к держателю для полотенец, она куда-то удалилась. Вернувшись, она бросила на пол один из тех загадочных свёртков, которые я успел заметить у неё в шкафу, и приказала его развернуть. Это оказалось какое-то странное подобие спального мешка, но с кучей ремней, петель и шнурков. Молния была на спине, довольно короткая, а расстегнув её, я увидел странную конструкцию внутренностей этого мешка: складки, перегородки и «кулисы» с завязочками. Затем она сняла с меня все кандалы, оставив только ошейник, который всё ещё был пристёгнут к трубе, и велела залезать внутрь. У меня это получилось не сразу – оказалось, что внутри имелись отдельные отсеки для рук и ног, и я нечаянно попал одной ногой не в то отделение. Кое-как разобравшись и разместившись в этой странной конструкции, не без помощи самой Хозяйки, которая удерживала меня от падения, а также тщательно и кропотливо затягивала все кулисы, шнурочки и завязочки, я оказался упакован в довольно плотный и тугой кокон, из которого уже не смог бы выбраться самостоятельно. Каждая моя конечность была отдельно упакована и зашнурована, и обтянута толстым и плотным слоем ваты. Затем с меня сняли ошейник и окончательно застегнули и зашнуровали, стянув и без того тугую упаковку. Последним штрихом оказались ремни, которыми этот кокон был обшит – они сходились в две прошитые петли, которые были зацеплены в специальные крюки в потолке. Для этого мне пришлось сначала сесть, поставить ноги на одну ступеньку, а затем встать в полный рост на небольшую лесенку. А вот затем лесенку из-под меня убрали, и я оказался подвешен в тугой и упругой конструкции...

Я инстинктивно запаниковал и начал дёргаться, пытаясь вернуть себе контроль над происходящим – но всё было тщетно. Впрочем, потом я оценил то, насколько мне оказалось удобно в этой подвесной конструкции. Но пока что я был напуган, я пытался раскачиваться, а Хозяйка сидела рядом на стуле, пила кофе и сдерживала мои рывки легко и непринуждённо. Когда я совсем выдохся, Хозяйка встала и начала меня кормить тостами, приготовленными мной же. Мне ничего не оставалось делать, как покорно откусывать и глотать кусочки хрустящего хлеба, которые она подносила к моему рту, и запивать их маленькими глотками апельсинового сока. Мне снова было стыдно, хотя я думал, что дошёл до предела, и дальше мне уже краснеть не за что. Я был совершенно беспомощен, лишённый опоры, и меня кормила с рук женщина. Поперхнувшись соком, я снова задёргался и начал раскачиваться – и Хозяйка тут же обхватила меня обеими руками и прижала к себе, удерживая на месте и пытаясь инстинктивно похлопать по спине сквозь толстый слой ваты. Впрочем, всё обошлось, а я настолько вошёл во вкус, что съел все тосты и даже пару бутербродов, которые сделала для меня Хозяйка. Кажется, процесс моего кормления доставлял ей определённое удовольствие...

Когда под меня была снова подставлена та самая лесенка, и подвесной мешок отцепили от потолочных креплений, я подумал, что сейчас меня будут развязывать, и начал продумывать, как мне попытаться вернуть себе свободу. Но вместо этого Хозяйка потянула меня вниз, вынудив присесть, а затем легонько толкнула – и я упал... Рефлекторная паника, вызванная падением, заставила меня задёргаться в моём мешке – руки дёрнулись, но едва смогли пошевелиться, плотно удерживаемые вдоль туловища в специальных «карманах» до самых подмышек, стянутые огромным слоем ваты, перехваченной плотными капроновыми ремнями. Толстый мешок смягчил моё падение, сделав его совершенно безболезненным, но очень неуклюжим. Я задёргался на полу, делая тщетные попытки подняться: поза, в которой фиксировал меня мешок, лишала меня всякой возможности опереться хоть обо что-нибудь, и я лишь корчился и извивался, как дождевой червяк. С высоты своего роста за моими попытками с улыбкой, полной удовлетворения, наблюдала Хозяйка... Ощущения, которые я при этом испытывал, начали смущать меня самого. Моя беспомощность, очень плотная фиксация внутри толстенного ватного мешка, и полная лишённость какой-либо опоры оказались странно знакомыми. Я ведь испытывал это в детстве, когда оказался связан моей старшей сестрой внутри огромного ватного одеяла, и когда моя сестра решила позвать маму, чтобы показать ей, в каком нелепом положении я оказался, я свалился в этом свёртке с кровати на гладкий пол. Освободиться тогда мне так и не удалось – одеяло скользило по полу, рядом стояли только лакированный шкаф, под которым у меня было больше шансов застрять, чем получить опору, и высокая кровать, дававшая мне ту же самую возможность. Даже забраться обратно я не мог, и пока сестра успела вернуться с мамой – я всё-таки основательно застрял тогда под шкафом. Целиком свёрток закатиться под него не мог – он получился слишком толстый, и меня в нём «заклинило» полуоткрытой двёркой, которую я же и приоткрыл, делая попытки повернуться на бок. Мама улыбнулась, но к моему огромному стыду и удивлению – помогла сестре только высвободить меня из ловушки и вернуть на кровать, не сделав даже никакой попытки высвободить меня из свёртка. Сейчас, конечно, никакого шкафа не было, чтобы прижать меня двёркой – но был скользкий пол, плотный ватный мешок, и ремни, туго стягивающие весь этот кокон.

Обессиленый, я затих на полу. Последний отчаянный рывок немного развернул меня, и я упёрся головой в ноги моей пленительницы. Немного постояв, она нагнулась надо мной и ухватилась за петли на моём мешке, за которые я только что был подвешен. При этом она снова, явно намеренно, сделала небольшую паузу, дав мне возможность заглянуть в её глубокое декольте. Ключик от кандалов выскользнул из этой глубины и повис на цепочке в нескольких десятках сантиметров от моего лица, маняще покачиваясь. Впрочем, кандалов на мне в текущий момент не было – и этот ключ никоим образом не сулил мне освобождение. Хозяйка тем временем деловито дёрнула за петли и потащила меня по полу из кухни в гостиную. Пол был гладким, ткань мешка скользила превосходно, в чём я только что имел возможность убедиться, и мне оставалось лишь безропотно затихнуть внутри моей ватной тюрьмы.
- Ты хорошо поработал утром, молодец, - сказала Хозяйка, подтащив меня к небольшой тахте (или оттоманке? Кажется, так их когда-то называли?) и помогая мне на неё взвалиться, - Теперь можешь немножко отдохнуть.
Я расположился на тахте, улёгшись на спину, Хозяйка поудобнее подложила мне под голову валик, и тут же закрепила ремни, за которые меня тащила, в изголовье тахты, так что я оказался к ней пристёгнут. Затем она осмотрела меня, сдёрнула со стоящего рядом дивана ажурную полупрозрачную накидку и укрыла меня ей в коконе с головой, и всю тахту целиком. Сквозь накидку я мог видеть силуэт моей похитительницы, часть потолка с элементами лепнины, и роскошную люстру в центре зала. Все окна были занавешены, лишь на кухне сквозь щели в закрытых жалюзях мне удалось чуть ранее различить дневной свет. Какая-то смутная тень удивления проскользнула в моей голове, но там сейчас царил такой хаос, что я решил не добавлять ко всем странностям прошедшей ночи и части утра ещё одну. От накидки пахло всё тем же парфюмом, который доминировал здесь буквально над всем – как и Хозяйка этого дома. Это был её аромат, и он был неотделим от её образа. А поскольку накидка лежала прямо на моём лице – этот аромат действовал едва ли не наркотически, подавляя волю и навязывая своё превосходство...
- Лежи и не шевелись. Чтобы даже складочки все на местах остались – я всё проверю. Уж поверь – наказание будет строгим. Ты должен стать хорошим послушным мальчиком на радость своей Хозяйке. А я пока наведу порядок в спальне – мне надо перестелить постель. Кстати, в дальнейшем это будет твоей обязанностью, и даже не надейся, что тебе удастся её избежать.
С этими словами она погасила свет и ушла в спальню. Портьеры сомкнулись за ней тяжёлыми стражниками, отсекая всё, что могло оттуда проникнуть. Ни звука, ни лучика света не пробивалось оттуда – даже поворот ключа в дверном замке прозвучал едва различимо. Я лежал, привыкая к темноте и надеясь попытаться различить хоть что-нибудь в окутавшей меня тьме. Окна... Должны же быть в этом доме окна... Проходили минуты, но мои глаза видели лишь цветные пятна, и ни одного мало-мальски светлого пятна или источника света. Как будто и не было здесь окон никогда – настолько плотно были подогнаны шторы и портьеры. Какое-то время спустя мне показалось, что я услышал едва различимый звук – но побоялся даже чуть-чуть повернуть голову, чтобы попытаться найти его источник. Если моё нынешнее положение не давало мне совершенно никаких свобод – то каким же тогда окажется наказание? «Главное – не сдвинуть складки!» - крутилась в голове одна и та же мысль. Полная тишина, которую даже «звенящей» назвать было нельзя – казалось, будто портьеры и драпировки поглощали даже шум крови в ушах, и сильный, но приятный аромат парфюма сделали своё дело – я уснул, не заметив как это случилось.

Пробуждение вернуло мне странные ощущения, испытанные мной утром – «ватность» и невозможность пошевелиться. Проснулся я от того, что вдруг стало светло, и ещё не совсем отойдя от сна, я непроизвольно дёрнулся, но толстый ватный кокон легко погасил этот рывок. Что ж, пробуждение не принесло мне свободу, с первого же мгновения напомнив мне о моём положении пленника. Надо мной стояла Хозяйка и критически осматривала расположение складок на покрывале... «Ох, - подумал я, - я же дёрнулся, наверняка складки сбились...» - но ещё продолжал надеяться, что это останется незамеченным.
- Ну вот, ты всё-таки заработал себе наказание, - тут же развеяла мои надежды Хозяйка. – Но о нём мы поговорим потом. Пока что я приготовила для тебя неплохое место, но пусть это будет для тебя сюрпризом. А сейчас у меня выходной – и я хочу им насладиться в полной мере.
С этими словами Хозяйка стянула с меня накидку, и я зажмурился от непривычно яркого после почти абсолютной темноты света. Затем отстегнула ремни, которыми я был прицеплен к тахте – и я снова ощутил те странно волнующие мгновения полной беспомощности во время падения внутри толстого кокона. Я снова был на полу, и меня снова куда-то тащили. На этот раз недалеко – меня оставили лежать перед диваном, но зная коварность скользкого пола, делать попытки подняться я не стал. Мне оставалось только терпеливо ждать продолжения.

Впрочем, продолжение оказалось довольно банальным: моя похитительница уселась на диван, сбросила надетые вместо туфель те самые домашние тапочки с пуховыми помпонами, вскинула на меня всё так же обтянутые капроновыми чулками ноги и включила телевизор. Какое-то время она щёлкала каналы, легонько покачивая мой свёрток ногами, затем остановилась на одном из них и стала смотреть какой-то фильм – судя по всему, это была мелодрама. Я же лежал таким образом, что телевизор оставался вне моего поля зрения, и все попытки развернуться тут же пресекались затянутыми в чулки ножками. Спустя какое-то время Хозяйка заметила, что я пытаюсь повернуться на бок (моё тело начало немного затекать в одном положении), и помогла мне это сделать. Но, разумеется, развернула меня лицом в противоположную от телевизора сторону, так что поглазеть на экран мне «не светило». Я немного поёрзал внутри мешка, пристраивая руку, на которой лежал, поудобнее, и насколько позволял кокон – подогнул ноги в коленках, чтобы не скатываться на живот или опять на спину. Моё лицо оказалось прямо возле Хозяйкиных тапочек, и тут ей пришла в голову забавная, по её мнению, мысль: она чуть-чуть пододвинула тапочек таким образом, чтобы пух на помпоне слегка щекотал мой нос... Разумеется, я не удержался и чихнул, испытав уже почти привычное, но от этого не менее волнующее ощущение от того, как мешок, в котором я находился, погасил и «отпружинил» этот рывок. Хозяйка придержала меня ногами, чтобы я не перевернулся, и снова пододвинула тапочек... Кажется, эта игра её немало забавляла, и отвертеться мне от неё ни в прямом, ни в переносном смысле, совершенно не светило...

Испытав снова несколько тех самых незабываемых ощущений от чихания, находясь в тугом упругом коконе, мой организм уже больше не мог реагировать на внешний раздражитель в виде щекотки пухом. Признаться честно – последний «чих» я уже вызывал сам – настолько вошёл во вкус и почти забыл о том, что пленён, и шансов на самостоятельное освобождение не имею. Заметив, что тапочек больше не пододвигается затянутой в капрон ножкой к моему лицу, я перевёл взгляд на Хозяйку. В её глазах светился восторг! Кажется, ей эта игра доставила гораздо больше удовольствия, чем мне мои ощущения. Она достала платочек и вытерла мне лицо, так как чихал я хоть и сдерживаясь – но на глазах проступили слёзы, а на губах – капельки слюны. Затем она толкнула меня ногой, и я перевернулся на живот. Я уж было подумал, что сейчас мне под нос поставят сразу оба тапочка, и отвернуться от них я наверняка не смогу – но Хозяйка встала с дивана, оттащила меня в угол комнаты и ушла в спальню. Там я услышал какое-то шуршание, что-то упало на пол (по звуку было похоже, будто падала одежда вместе с вешалками), и моя похитительница вернулась оттуда, неся в руках большую стопку того, что мне показалось покрывалами, а через руку у неё были переброшены верёвки.
- Сейчас ещё немного поиграем, уверена, тебе понравится, - сказала она с усмешкой.
Бросив на пол стопку покрывал и верёвки, она ещё раз сходила в спальню, принеся из шкафа пару одеял и стопку толстых драпировок. И ещё немного верёвок. Я прикинул – если их все намотать на меня – хватит минимум на пару равномерных слоёв, буду выглядеть как увеличенная катушка ниток.

Хозяйка расстелила на полу первое одеяло. Оно было не таким, какие я привык видеть в роскошных постелях – я вообще не смог найти ничего подобного в наших магазинах, лишь с лёгкой завистью рассматривал их в весёлых роликах про американскую молодёжь, где они веселятся, заворачивая кого-нибудь в подобные одеяла и проделывая всякие забавные штуки вроде спуска по лестнице или «гонок земляных червяков». Одеяло, расстеленое на полу, было нетолстым, плотным, и довольно тяжёлым на вид. Не знаю, что там у него внутри – но это явно не «синтепон» или «искуственный пух». Но, с другой стороны, это и не вата, потому что вата имеет свойство сбиваться, и одеяло должно быть часто простёгано. На этом же стежков было немного, как и на тех одеялах из видеороликов. Что ж, что бы там ни было – но судя по приготовлениям, мне сейчас предстоит узнать каково оно «наощупь». Этот факт одновременно волновал и пугал меня. Волновал – потому что мне давно уже хотелось ощутить это одеяло «на себе», а пугал – потому что сейчас непременно произойдёт именно это, но я вновь окажусь пленённым, и вновь буду всецело зависеть от воли моей похитительницы.

Хозяйка, между тем, подошла ко мне и принялась всё так же неспешно и со вкусом расшнуровывать удерживавший меня мешок. Мне оставалось только терпеливо ждать – я уже понял, что торопиться в этих делах она не любит, и получает от самого процесса неимоверное наслаждение. Наконец со шнуровкой было покончено, и она добралась до молнии у меня на спине. Расстегнула – и мои плечи перестали ощущать давление толстого ватного мешка, но о том, чтобы самостоятельно высвободить руки, даже и речи быть не могло. Мне помогли высвободить сначала одно плечо, затем другое. Затем перевернули на спину (я ощутил прохладу настоящего дерева) и помогли сесть. Должен сказать, что тело моё в этом мешке довольно сильно затекло, и мышцы слабо слушались, лишённые подвижности. Хозяйке пришлось самой вынимать мои руки из внутренних отсеков-рукавов – отвыкшие от движения суставы плохо двигались.
- Ничего, сейчас разомнёшься, - сказала моя пленительница, и помогла мне встать, чтобы «вышагнуть» из мешка. Дважды я чуть не упал, один раз – почти на неё, так что ей пришлось прижать меня к себе, и к своему великолепному бюсту. Затем, когда я наконец-то был освобождён от ватного плена, она отвела меня в душ, заставила снять смятую ночнушку (внутри мешка она была практически «задрана» до самого пояса). Сняв её, я стыдливо прикрылся руками – и Хозяйка незамедлительно этим воспользовалась, застегнув на мне предусмотрительно захваченный ошейник с цепочкой, и пристегнув меня этой цепочкой к смесителю.
- Пока что ополоснись, я присмотрю тебе что-нибудь накинуть, чтобы ты не смущался слишком сильно.
«Слишком сильно»... Я же видел её гардероб, я собственноручно его гладил: что бы она ни подобрала – я всё равно буду смущаться. Впрочем, пусть так – всё лучше, чем голышом...
Закончив с водными процедурами и прочими нюансами, я вновь благоухал, как та накидка, под которой я провёл сегодня некоторое время. Кстати, а сколько времени я проспал? Сколько времени я находился уже в плену у моей Хозяйки? Я не видел в доме часов, все окна были плотно занавешены, я даже шум улицы не слышал, чтобы хотя бы примерно определить время дня (да, уличный шум в зависимости от времени суток может различаться – но я был лишён даже этой возможности). Выйдя из душевой кабины, я обнаружил на вешалке, висящей на полотенцесушителе... нет, не банный халат – это было бы слишком просто, так что моя призрачная надежда вновь рухнула. Это была какая-то хитроумная помесь ночнушки, комбинации и пеньюара. Много рюшечек, почти открытые плечи, какие-то розочки, бантики, кружева. «Хорошо, хоть не прозрачная, и не слишком короткая – всё-таки, больше похоже на ночнушку, или предмет домашнего гардероба,» - подумал я.

Кое-как исхитрившись надеть это «через низ» (пришлось проявить изобретательность – на шее всё ещё висел ошейник, цепочка от которого тянулась к смесителю, а вновь щеголять нагишом перед Хозяйкой мне почему-то было стыдно), я обнаружил, что дверь ванной комнаты была закрыта на ключ снаружи. Я постучал, привлекая внимание Хозяйки и сообщил, что я «закончил». Сначала я подумал, что она не услышала, и хотел было уже снова постучать, как услышал за дверью шаги, а затем звук поворачиваемого в замке ключа. Критически осмотрев меня в новом наряде (я при этом стал практически пунцовым), Хозяйка отстегнула цепочку и повела меня снова в гостиную. Там всё так же лежало расстеленое на полу одеяло, и не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что меня сейчас опять будут упаковывать. Хозяйка завела меня на центр одеяла (а оно оказалось немаленьким) и приказала лечь поближе к краю. Затем отстегнула ошейник и бросила его на диван, прижимая меня ногой. Впрочем, эта мера была уже лишней. Если бы в тёплой фланелевой ночнушке я бы и мог попытаться куда-то вырваться – то в этом наряде сигать по улицам я точно не собирался...

Хозяйка накинула на меня край одеяла, и я ощутил, насколько оно плотное. Да, это явно не синтепон. Примерно те же ощущения я себе и представлял – но здесь они оказались полными, гораздо полнее чем я мог себе это вообразить. Одеяло не просто обёртывало меня – оно создавало на сгибе микроскладки и буквально «присасывалось» к телу. Хозяйка подоткнула излишек края под меня, поправляя и подтягивая одеяло вдоль всего тела. Верхний край находился у меня на уровне бровей, слегка закрывая глаза, а нижний пришлось подвернуть, создавая «кармашек», закупоривающий свёрток снизу, обнявший мои ноги почти до коленок и превративший их в малоподвижную «колоду». Затем меня перевернули, делая один оборот, всё так же тщательно поправляя и подтягивая все «излишки», и ещё один, и ещё один... Одеяло обняло меня в три полных слоя – и это ощущение мне нравилось. Я вновь был упакован. Затем пришёл черёд верёвок. Меня обвязали в нескольких местах, перетягивая ступни, коленки, бёдра, пояс, локти, плечи, и даже шею. Хозяйка аккуратно и методично наматывала небольшие мотки в местах фиксации, перехватывая их в конце хитроумным узелком, чтобы не расползались и не ослабли. Вязала узлы она всё с тем же наслаждением, с каким и развязывала – неторопливо, постоянно подтягивая и поправляя. Впрочем, одеяло полностью поглощало давление, которое оказывала верёвка, и даже шею практически не сдавливало, обеспечивая равномерное сжатие по всей площади, без всякого дискомфорта. Край одеяла при этом слегка сдвинулся вниз, так что мои глаза всё-таки стали видеть. Затем мне помогли подняться и «повели» в спальню. Я прыгал, как на соревнованиях по «прыжкам в мешке», только был более стеснён в движениях, поскольку «мешок» мой был более плотным, и поэтому прыжки были маленькими и осторожными – здесь не было толстого слоя ваты, который бы погасил удар при падении, да и падения эти были с небольших высот – а тут брякнуться в полный рост мне совсем не улыбалось...

Хозяйка подвела меня к кровати, но ни укладывать, ни усаживать не стала, а полезла в шкаф, откуда на свет появился... сачок. Да, именно сачок. С обычной ручкой средних размеров, но с гораздо большим, чем я привык видеть, обручем. И таким же огромным, почти с меня размером, куполом. Впрочем, конструкция меня немного озадачила: она была явно прочнее, чем того требовалось для ловли бабочек, и кое-какие мысли зашевелились в моей голове...
- Сейчас мы немножко поиграем, - опередила эти мысли моя Хозяйка, - и ставкой в этой игре будет твоя свобода – ни больше, ни меньше.
Ого, вот это номер! Свобода? Неужели? Как-то слишком уж легко получается... Но, впрочем, попробуем – терять мне и так уже практически нечего...
- Правила игры очень простые: ты пытаешься упрыгать от меня через все комнаты по коридору до двери. Дверь будет открыта – тебе достаточно будет только толкнуть её. Окажешься за порогом – и ты свободен. Но учти: с каждым проигрышем твоё задание будет усложняться – я буду обматывать тебя дополнительным слоем упаковки.
Хм... значит, чем быстрее я это сделаю – тем больше шансов у меня будет. Чем больше неудачных попыток – тем сложнее будет прорваться. Ну что ж, повоюем... Вернее, попрыгаем...

Сказать, как я и предполагал, оказалось гораздо сложнее, чем сделать. Мои первые прыжки по ковру в спальне оказались не очень удачными – пришлось не слишком-то размахиваться, чтобы приноровиться к новому для меня способу передвижения. Затем я едва не запутался в портьерах, повиснув на одной из них – но закреплены они, видимо, были на совесть, и я сломя голову попрыгал дальше.
Ох! Выпутываясь из портьер, я совсем забыл про стопки белья, которые Хозяйка сгрузила в зале... Я начал падать, свет внезапно потускнел, мимо глаз прошелестела полупрозрачная, но прочная ткань сачка. Обруч подсёк меня под коленки, и я упал прямиком на приготовленное бельё.
- Один-ноль, сейчас приготовлю очередную упаковку, - услышал я довольный голос.
Раздался шорох ткани, меня в сачке немного оттащили в сторону, чтобы не мешал. Затем, когда всё было готово, меня бесцеремонно вытряхнули из сачка на подготовленное покрывало, и процедура упаковки повторилась. Покрывало ничуть не уступало в размерах тому одеялу, которое было намотано на мне – я, кажется, понял почему Хозяйка упаковывала меня в зале – в спальне просто не хватило бы места для таких площадей – переворачивать меня по кровати не очень удобно. Очередной слой верёвок, надёжно, чтобы не сползло ничего – я уже был похож на перевязанную колбасу. И снова в спальню – на стартовую позицию. Отсчёт, поехали! Вернее, поскакали...
На этот раз портьеры всё-таки меня не пропустили – кажется, я даже услышал лёгкий треск, и испугался, что это будет ещё одним поводом для какого-нибудь наказания. Портьера развернула меня, и я вывалился в зал, на всё те же груды белья, которое, судя по таким успехам, скоро будет намотано на мне целиком...
Поверх покрывала на этот раз была намотана плотная ткань, очень похожая на те самые портьеры, которые меня «поймали» в этом забеге. Снова верёвки. Каждая – аккуратным тугим мотком. Двигаться, между тем, становилось всё сложнее...
Отсчёт!
Снова меня ловит в падении сачок. Прочная полупрозрачная ткань играючи натягивается поверх свёртка, меня волоком тащат за рукоятку в зал. Я почти завернул в коридор, и даже проскочил вторые портьеры, перекрывавшие выход из гостиной. Но напрыгиваю на тапочек. Откуда он там? Кажется, это не совсем честная игра, и получится ли у меня допрыгать до той самой свободы, в которую уже с трудом верится?
Поверх портьерной ткани наматывается лёгкое одеяло, оно может обнять меня лишь в полтора слоя. Что ж, попробуем. Не так и много, как мне кажется. Просто падать будет ещё мягче.
Отсчёт!
Портьеры уже практически как родные – лишь ласково поглаживают по плечам, но я не ощущаю их прикосновений – на мне и так слишком много всего намотано. Тапочка нет – уже хорошо. Заворачиваю в коридор! Дверь! Она действительно открыта! Только не та... Сачок едва натягивается на мой свёрток, но успевает поймать меня в падении у открытой двери ванной комнаты. Толстый мягкий плед, верёвки. Я их почти не чувствую – и так свёрток уже получился – ого-го. В спальню на исходную возвращаюсь, тем не менее, практически сам. Я должен! Там – моя свобода, и препятствий уже не осталось! Но в спальне меня ждёт сюрприз: чехол, почти такой же, как тот, в котором я провёл ночь. Натягивается поверх свёртка, нарядный, красивый... и прочный... Ну что ж, с моей точки зрения это уже не имеет никакого значения: препятствий нет, а дверь – да, я успел рассмотреть, - действительно открыта!
Отсчёт!
Прохожу все повороты почти как профессионал (интересно, а что за профессия такая – прыгать в кульках наперегонки с сачком?), Хозяйке даже приходится ускорить шаг, чтобы поймать момент моего падения... или поймать меня в падении... неважно! Я не должен упасть – ведь впереди моя свобода!..

окончание, которое не поместилось в ограничение на объём текста:

***

Я допрыгиваю до двери, аккуратно (чтобы не упасть на последнем пороге), толкаю её плечом, совершенно ничего не чувствуя, она легко распахивается, и я оказываюсь на отгороженной лестничной клетке! Я видел её, как будто полгода назад, даже не верится, что я проходил по ней лишь вчера. Длинный коридор на четыре квартиры, дверь с защёлкой и армированным матовым стеклом. Я с тоской смотрю туда, где слышно гудение лифта, где сквозь матовое стекло виден свет на лестничных пролётах... И тут дверь в квартиру захлопывается! До меня, опьянённого своей победой, своей обещанной свободой, доходит, в насколько нелепую ситуацию я сейчас попал: украшен, как подарок на Восьмое Марта, в толстом неуклюжем свёртке, связанный по рукам и ногам (а вернее – как колбаса в магазине), и под всем этим на мне нет совершенно никакой одежды, кроме этой украшенной рюшечками помеси ночнушки и пеньюара... Стою на лестничной площадке, где в любой момент могут появиться посторонние... Свобода... Допрыгался, называется. Дверь в квартиру захлопнулась, дверь на лестницу мне открыть нечем (там защёлка, но руки туго примотаны под множеством слоёв ткани и одеял). Я начинаю стучаться в Хозяйкину дверь, чтобы она открыла и выполнила условие – выпустила меня из плена и вернула мне свободу. Но даже постучаться я толком не могу, как и нажать на кнопку вызова видеодомофона – она находится за внешней дверью, у лифтов. На площадке – только камера. Я знаю, что она наблюдает за мной сейчас, и довольно улыбается. Я нашарил глазами объектив камеры и стал смотреть прямо в него. Через несколько секунд дверь приоткрылась, и Хозяйка с очень довольным видом спросила:
- Чего тебе?
- Вы обещали, что здесь я получу свободу!
- Ты получил её – ты свободен, - с улыбкой, глядя прямо мне в глаза, произнесла она. Я прочитал в глазах торжество с примесью удовольствия. Дверь закрылась. Я снова начал пробовать стучаться в неё плечом – но всё безрезультатно – через столько слоёв всевозможной ткани просто невозможно постучать хоть чем-нибудь. И тут сердце замерло: на этаже остановился лифт. У меня оставалась последняя надежда, что человек пойдёт в квартиру с противоположной от лифта стороны – но тень приблизилась именно к этой двери. Было слышно, как зашуршали поставленные пакеты с продуктами, как зазвенели доставаемые из сумки ключи. Женщина (видимо, соседка) неторопливо выбирала нужный, чтобы открыть тамбурную дверь, попутно давая отдых рукам, в которых несла пакеты с покупками. С каждой секундой во мне нарастала паника, в голове проносились всевозможные варианты «маскировки» - но ничего подходящего или путного не было. Зазвучал вставляемый в замок ключ. Сейчас она откроет дверь! А я здесь, в нелепом свёртке, обмотанный верёвками, а если меня из него размотают – я же ни за что не смогу объяснить кто я, как сюда попал и почему на мне такой наряд! Кто же поверит, что я, молодой компьютерщик, был пленён и удерживался связанным в квартире респектабельной дамы?
Замок щёлкнул, открываясь. Легонько скрипнули петли, женщина с той стороны двери вынула ключ и наклонилась за пакетами...

В этот момент открылась массивная дверь, в которую я только что пытался стучаться, мимо глаз скользнула такая родная и милая ткань сачка, и меня быстро втянули внутрь квартиры. Дверь квартиры закрылась одновременно с тем, как открылась наружная. Я не удержался на ногах, и повалился на пол, барахтаясь в сачке, как очень жирная гусеница, или рыба в подсачке. Хорошо! Хорошо, что я снова в плену, а не остался снаружи – на мнимой свободе, где ничего хорошего меня не ждало... Плен показался мне таким милым и уютным, и я даже немного сожалел, что ввязался в эту игру. Ведь я мог обидеть мою Хозяюшку, а именно сейчас мне хотелось этого меньше всего на свете. Ещё одну такую «свободу» я могу и не пережить без последствий – я был на грани срыва. Я сделал попытку поглубже укутаться в кокон, что было непросто – он и так был крайне плотный, и Хозяюшка снова потащила меня по скользкому полу в зал...

***

Хороший рассказ, хотя немного затянутый на мой взгляд. В общем не плохо.

Отличный рассказ!
Как по мне, так немного не хватило чувств.Хозяюшка какая то молчаливая, эмоции главного героя мне показались чем то подавленны и даже скованны. Я люблю, когда главный герой не стесняясь описывает свои ВСЕ ощущения. Но несмотря ни на что, я получила массу удовольствия от прочитанного.
Спасибо автору! )))
Молодец.

(Алёнка4617 @ 08.01.2013 - время: 19:33)
Хозяюшка какая то молчаливая, эмоции главного героя мне показались чем то подавленны и даже скованны. Я люблю, когда главный герой не стесняясь описывает свои ВСЕ ощущения.
Долгие разговоры - не моё... Я сам пожизни больше "молчун", да и сложно писать диалоги за двоих, когда крайне смутно представляю себе интересы и ощущения доминирующей стороны, хотя и сам был бы не прочь упаковать кого-нибудь. Плюс когда всё происходит без всяких предупреждений, с минимумом пояснений, когда всё происходящее является постоянной неожиданностью, и я оказываюсь к этому совершенно не готов - вот что меня на самом деле больше всего привлекает в этой ситуации.

Ну а описывать ВСЕ свои ощущения - для этого их было бы неплохо для начала пережить. Зачастую то, что мы ожидаем, может слегка отличаться от того, что мы получаем на самом деле, поэтому здесь человек "бывалый" может сказать "ерунда", а неопытного может и оттолкнуть излишняя детальность. Моё мнение - в любом рассказе должно оставаться место для фантазии - мозг читающего уже в дальнейшем сможет "индивидуализировать" описываемый опыт. Ну а об испытываемой эрекции был бы смысл писать, если бы это был "секс-рассказ", а не "фетиш-история"...

Рассказ хороший! молодец!!! Продолжай творить :))

суперский рассказ можно сказать наилучший здесь.наибольше зацепила сцена ,где главного героя хозяйка упаковала в чехол под цвет интерьера.

Пленник