Бессловесная мантра
Сергей_Мск
offline
В хорошем порно снимаются за деньги, в очень хорошем - за большие деньги, и только в лучшем порно снимаются бесплатно.
Нас трое: он - со спущенными джинсами - сидит за рулём Мерседеса, она - с припухшими от ярости губами - вдувает бабочек ему в живот, и, наконец, я, окаменевший от удовольствия, наблюдаю за ними сквозь окошко компьютерного монитора.
Мужчина безмолвен. Все его ощущения собрались в одном месте, сосредоточились в нескольких затвердевших сантиметрах. Женские желания вознеслись туда же. Это похоже на молитву. Он – всемогущий языческий бог, она – прекрасная прихожанка, что неистово просит его о чём-то. Молитва беззвучна, но проста и понятна. Можно было бы ограничиться неровным трепетом изогнутых длинных ресниц на фоне бескомпромиссно тугого мужского желания, - и я бы лопнул как сверкающий мыльный пузырь, полный сладкой сгущенки. Но ещё были губы, карминные, яркие, как голодный хищный цветок, которые жадно смыкались, раздвигались и складывались, ублажая восставшего идола. И был язык, как змеиное жало, нещадно ранящее себя в припадке бесконечной нежности. Она отвлекалась на миг и что-то шептала, так тихо, что слова, если и срывались с губ, то, скорее, угадывались, чем были слышны. Она как будто говорила сама с собой. Я всматривался в её лицо, пытаясь понять, что именно она говорит, но видел лишь подвижные припухшие губы, впалые щеки под очаровательно высокими скулами и маленькую родинку в уголке рта над верхней губой. Иногда камера захватывала тонкую девичью шею, без украшений, обрамленную только прядями светлых волос, и тогда видна становилась расстегнутая чёрная блузка, прикрывающая маленькую грудь, и рядом – широко раскинутые обнаженные мужские ноги. И вдруг меня осенило, до меня дошло, наконец, содержание её бесконечной бессловесной мантры: "Я не могу не целовать его, не могу, не могу..." - выдыхала она шёпотом, отчаянно впиваясь губами в блестящее от напряжения мужское естество. Ощущение непроходящего экстаза, свидетелем которого я оказался, захлестнуло меня с головой, швырнуло на глубину, утопило – в самом скопище ядовитых медуз моих бредовых фантазий и затем выпотрошило жгучим наслаждением. Что было дальше я уже не видел.
Нас трое: он - со спущенными джинсами - сидит за рулём Мерседеса, она - с припухшими от ярости губами - вдувает бабочек ему в живот, и, наконец, я, окаменевший от удовольствия, наблюдаю за ними сквозь окошко компьютерного монитора.
Мужчина безмолвен. Все его ощущения собрались в одном месте, сосредоточились в нескольких затвердевших сантиметрах. Женские желания вознеслись туда же. Это похоже на молитву. Он – всемогущий языческий бог, она – прекрасная прихожанка, что неистово просит его о чём-то. Молитва беззвучна, но проста и понятна. Можно было бы ограничиться неровным трепетом изогнутых длинных ресниц на фоне бескомпромиссно тугого мужского желания, - и я бы лопнул как сверкающий мыльный пузырь, полный сладкой сгущенки. Но ещё были губы, карминные, яркие, как голодный хищный цветок, которые жадно смыкались, раздвигались и складывались, ублажая восставшего идола. И был язык, как змеиное жало, нещадно ранящее себя в припадке бесконечной нежности. Она отвлекалась на миг и что-то шептала, так тихо, что слова, если и срывались с губ, то, скорее, угадывались, чем были слышны. Она как будто говорила сама с собой. Я всматривался в её лицо, пытаясь понять, что именно она говорит, но видел лишь подвижные припухшие губы, впалые щеки под очаровательно высокими скулами и маленькую родинку в уголке рта над верхней губой. Иногда камера захватывала тонкую девичью шею, без украшений, обрамленную только прядями светлых волос, и тогда видна становилась расстегнутая чёрная блузка, прикрывающая маленькую грудь, и рядом – широко раскинутые обнаженные мужские ноги. И вдруг меня осенило, до меня дошло, наконец, содержание её бесконечной бессловесной мантры: "Я не могу не целовать его, не могу, не могу..." - выдыхала она шёпотом, отчаянно впиваясь губами в блестящее от напряжения мужское естество. Ощущение непроходящего экстаза, свидетелем которого я оказался, захлестнуло меня с головой, швырнуло на глубину, утопило – в самом скопище ядовитых медуз моих бредовых фантазий и затем выпотрошило жгучим наслаждением. Что было дальше я уже не видел.
