Я болен ею
avtor
offline
Я хочу твою жену-4
– Ну, тебя долго ждать? – окликает она из ванной. – Я тут околею скоро…
Я иду потереть ей спину.
Сегодня мы не будем драться, нынче мы задумчивые и почти послушные.
Я намыливаю ей спину. Зеркало запотело, но она проводит ладошкой, и я вижу черные влажные глаза. Когда у нее делаются такие глаза, это значит, что она уже переключилась. Уже можно ее трогать.
Она поворачивается и вытягивает носочек. Я наклоняюсь и начинаю намыливать. Слежу, как рваные клочки пены стекают у нее между грудей. Моя женщина следит за мной, прикрыв веки. У нее хорошая грудь, соски маленькие и смотрят почти вверх. А от пупка вниз сбегает тоненькая темная дорожка. Она отказалась сбривать…
Теперь пальчики чистые, я опускаюсь на коленки перед ванной и беру их в рот. Ноги, а особенно пальчики – это то, что заводит ее быстрее всего. Я редко купаю ее выше пояса, а она, когда ночует у меня, никогда не моется ниже пояса сама. Я втягиваю в себя сразу два, а то и три ее пальчика и проталкиваю между ними язык. Девочку швыряет влево, словно через позвоночник пропустили разряд. Скольжу ногтями по ее напрягшейся лодыжке, поднимаюсь выше по бедру. У нее каменные мускулы и потрясающе гладкая кожа. Она хватается за массивные кольца для полотенец и дышит открытым ртом. В такой позе она похожа на распятого Прометея.
Еще! Ну, живее, что ты делаешь, ты сумасшедший. Еще! Еще…
Я окунаю ладони в гель и массирующими движениями намазываю ее, от пояса до середины ляжек. Девочка прогибается, ее несусветные ногти скрипят и царапают по зеркалу. Змеи пробираются среди лилий, ящерка показывает мне раздвоенный язычок. Бедра чемпионки, шарики бицепсов.
Ну же, мерзавец, не мучай меня, возьми…
Мне еще удается оставаться невозмутимым. Это очень важно, чтобы все не испортить в ритуале. Я намыливаю ее там, где острее всего. Ее лоснящаяся кожа скрипит под моими пальцами. Над попой две маленькие уютные ямочки. Почти такие же, как на ее щеках, когда улыбается.
О, мальчик мой. Мальчик мой. Живее. Ты не стараешься.
Она прогибается под углом почти в девяносто градусов. В ванной полно пара; кажется, что мы дышим водой. Ее ступни медленно расползаются в стороны. Если бы она любила меня, я стал бы самым счастливым человеком на планете.
Полюби меня. Притворись. Хоть иногда…
Пожалуйста. Пожалуйста! Трахни меня! Делай со мной, что хочешь, иначе я упаду, я закричу, я не могу больше…
Я запускаю в нее два пальца. Второй рукой, не видя, намыливаю ей живот и бедра. Девочка ищет, за что бы схватиться руками, ее лопатки норовят прорвать кожу, как зачатки крыльев. Я поймал внутри нее этот пятачок, куда сходится все. Здесь и сейчас концентрируется ее вселенная.
Да… не останавливайся! Не смей, не смей.
Я не останавливаюсь. Не останавливаюсь до тех пор, пока она не сжимает мне руку с угрозой вывернуть локоть. Она не держится на ногах, она вообще ни за что не держится, а руки ее летают так, что я отворачиваю лицо.
От ее крика я выздоравливаю. Ее крик – это моя панацея.
Боже мой, мальчик, только с тобой, только с тобой.
– Ну, тебя долго ждать? – окликает она из ванной. – Я тут околею скоро…
Я иду потереть ей спину.
Сегодня мы не будем драться, нынче мы задумчивые и почти послушные.
Я намыливаю ей спину. Зеркало запотело, но она проводит ладошкой, и я вижу черные влажные глаза. Когда у нее делаются такие глаза, это значит, что она уже переключилась. Уже можно ее трогать.
Она поворачивается и вытягивает носочек. Я наклоняюсь и начинаю намыливать. Слежу, как рваные клочки пены стекают у нее между грудей. Моя женщина следит за мной, прикрыв веки. У нее хорошая грудь, соски маленькие и смотрят почти вверх. А от пупка вниз сбегает тоненькая темная дорожка. Она отказалась сбривать…
Теперь пальчики чистые, я опускаюсь на коленки перед ванной и беру их в рот. Ноги, а особенно пальчики – это то, что заводит ее быстрее всего. Я редко купаю ее выше пояса, а она, когда ночует у меня, никогда не моется ниже пояса сама. Я втягиваю в себя сразу два, а то и три ее пальчика и проталкиваю между ними язык. Девочку швыряет влево, словно через позвоночник пропустили разряд. Скольжу ногтями по ее напрягшейся лодыжке, поднимаюсь выше по бедру. У нее каменные мускулы и потрясающе гладкая кожа. Она хватается за массивные кольца для полотенец и дышит открытым ртом. В такой позе она похожа на распятого Прометея.
Еще! Ну, живее, что ты делаешь, ты сумасшедший. Еще! Еще…
Я окунаю ладони в гель и массирующими движениями намазываю ее, от пояса до середины ляжек. Девочка прогибается, ее несусветные ногти скрипят и царапают по зеркалу. Змеи пробираются среди лилий, ящерка показывает мне раздвоенный язычок. Бедра чемпионки, шарики бицепсов.
Ну же, мерзавец, не мучай меня, возьми…
Мне еще удается оставаться невозмутимым. Это очень важно, чтобы все не испортить в ритуале. Я намыливаю ее там, где острее всего. Ее лоснящаяся кожа скрипит под моими пальцами. Над попой две маленькие уютные ямочки. Почти такие же, как на ее щеках, когда улыбается.
О, мальчик мой. Мальчик мой. Живее. Ты не стараешься.
Она прогибается под углом почти в девяносто градусов. В ванной полно пара; кажется, что мы дышим водой. Ее ступни медленно расползаются в стороны. Если бы она любила меня, я стал бы самым счастливым человеком на планете.
Полюби меня. Притворись. Хоть иногда…
Пожалуйста. Пожалуйста! Трахни меня! Делай со мной, что хочешь, иначе я упаду, я закричу, я не могу больше…
Я запускаю в нее два пальца. Второй рукой, не видя, намыливаю ей живот и бедра. Девочка ищет, за что бы схватиться руками, ее лопатки норовят прорвать кожу, как зачатки крыльев. Я поймал внутри нее этот пятачок, куда сходится все. Здесь и сейчас концентрируется ее вселенная.
Да… не останавливайся! Не смей, не смей.
Я не останавливаюсь. Не останавливаюсь до тех пор, пока она не сжимает мне руку с угрозой вывернуть локоть. Она не держится на ногах, она вообще ни за что не держится, а руки ее летают так, что я отворачиваю лицо.
От ее крика я выздоравливаю. Ее крик – это моя панацея.
Боже мой, мальчик, только с тобой, только с тобой.
