ПРОСТИТУЦИЯ И БОРДЕЛИ В ВЕРМАХТЕ

Война явление многогранное. О некоторых гранях пишут книги и снимают фильмы, о некоторых стараются молчать. Предлагаемый материал, освещает один из скрытых аспектов войны.

Когда во время Второй мировой войны какой-нибудь немецкий линкор швартовался во французском порту Брест, то в борделях немецких оккупантов начиналась напряженная работа. Женщины «просто оставались лежащими между номерами. Не было больше туалетных кабинок, женского белья, заигрывания и соблазнения, они просто задирали юбки, чтобы в них за сутки вонзилось до пяти дюжин поршней». Такие слова мы сможем найти в автобиографическом романе Лотара Гюнтера Буххаймса «Шлюпка».
Венерические болезни всегда являлись ужасом для руководства любой армии. Немецкий вермахт вовсе не был каким-то исключением. Эти болезни подрывали здоровье солдат и существенно снижали боеспособность воинских подразделений. Почти сразу же после оккупации Франции и Польши вермахт просто захлестнула эпидемия венерических болезней, которая стала в определенный момент принимать весьма угрожающие размеры. В годы Второй мировой войны почти каждый десятый немецкий солдат переболел сифилисом или триппером. Подобную проблему руководство Третьего рейха попыталось решить благодаря созданию воинских борделей. Почти сразу же во Франции, Скандинавии, балканских странах, России и Польше возникла сеть «домов терпимости», которые имели право посещать лишь немецкие военнослужащие.
Педантичные немцы, считавшие во время войны каждый грамм маргарина, каждую пару теплых шерстяных носков, посылаемых на фронт, каждое офицерское пальто с собачьим воротником, также вели строгий учет фронтовых публичных домов и проституток. Для этого в рамках военного ведомства было создано специальное министерство. Интересно, что все проститутки, работавшие в полевых публичных домах, числились чиновниками этого министерства! Так что гитлеровскую Германию вполне можно считать первой страной, официально легализовавшей проституцию. Ведь проститутки получали жалованье, страховку, имели определенные льготы, а если бы (не дай Бог) Третий рейх просуществовал еще лет 30, то заслуженно получили бы пенсию как участники боевых действий! В начале войны дамы из фронтовых публичных домов делились по категориям: одни предназначались солдатам, вторые — сержантскому составу, третьи — офицерам. Позже категории отменили.

В вопросе сексуального обслуживания несколько особняком стояла африканская кампания немецкой армии. В пустыне почти не было развлечений, и солдаты Африканского корпуса изнывали от скуки. Чтобы хоть как-то поднять их дух, была создана специальная рота пропаганды, которая устраивала концерты и самодеятельные спектакли, показывала фокусы, крутила любимые кинофильмы. Но в ней не было женщин.
Даже в глубоком тылу было крайне мало мест, где можно было расслабиться и отдохнуть. В Триполи и Бенгази имелось несколько баров и пивных, существовали клубы в Дерне и еще в паре городов. В Триполи на Виа Тассони, дом 4, имелся тыловой бордель вермахта, но большинство «африканцев» его так и не увидело. Я видел фотографии дамочек, работавших там. Их явно вербовали среди итальянок, которые соглашались ехать в пустыню, но ни одна не отличалась красотой. Единственные немки, которых можно было встретить в пустыне, были медсестрами. Около 200 женщин работало в тыловом госпитале в Дерне. Их умение очень потребовалось германским солдатам в ходе предстоящих боев.
Во время африканской кампании вермахту вообще-то не полагались собственные публичные дома. В Ливии, Египте и Эфиопии генерал Эрвин Роммель решил воспользоваться услугами местного населения. Однако солдаты из Африканского корпуса редко прибегали к их услугам. Во-первых, жуткая африканская жара убивала любое сексуальное желание. А во-вторых, немцам были запрещены половые сношения с «цветными». Европейские женщины в этих местах встречались очень редко, к тому же большинство из них были очень стары. С другой стороны, арабские дворцы, несмотря на все запреты, оказались очень популярными у немецких офицеров. Они очень охотно брали в качестве прислуги молодых и привлекательных арабских девушек.
Во время боевых действий в Европе у вермахта не было возможности создать публичный дом в каждом крупном населенном пункте. Соответствующий полевой комендант давал согласие на создание подобных учреждений только там, где дислоцировалось достаточно большое количество немецких солдат и офицеров. Во многом о реальной деятельности этих борделей остается только догадываться. Полевые коменданты брали на себя ответственность за оборудование публичных домов, которые должны были соответствовать четко определенным гигиеническим стандартам. Они же устанавливали цены в борделях, определяли внутренний распорядок публичных домов и заботились о том, чтобы в любой момент там было достаточное количество доступных женщин.
В борделях должны были иметься ванные с горячей и холодной водой и обязательный санузел. В каждой «комнате для свиданий» должен был висеть плакат «Половые сношения без противозачаточных средств — строго запрещены!». Любое применение садомазохистской атрибутики и приспособлений строго преследовалось по законам. Но на торговлю эротическими картинками и порнографическими журналами военное начальство смотрело сквозь пальцы.
В проститутки брали не каждую женщину. Чиновники министерства тщательно отбирали кандидатуры для секс-обслуживания солдат и офицеров. Как известно, немцы считали себя высшей арийской расой, а такие народы, как, к примеру, голландцы или финны, — по определенным критериям, родственными арийцам. Поэтому в Германии очень строго следили за кровосмешением, и браки между арийцами и приближенными не приветствовались. О неарийцах и говорить не приходилось. Это было табу. В гестапо существовал даже специальный отдел «этнического сообщества и здравоохранения». В его функции входил контроль «за семенным фондом рейха». Немца, вступившего в половую связь с полькой или украинкой, могли отправить в концлагерь за «преступное разбазаривание семенного фонда рейха». Насильники и гуляки (конечно, если они не служили в элитных войсках СС) выявлялись и наказывались. Этот же отдел следил зa чистотой крови проституток в полевых борделях, и поначалу критерии были очень жесткими. В офицерских публичных домах имели право работать только истинные немки, выросшие во внутренних, исконно германских землях Баварии, Саксонии или Силезии. Они должны были быть ростом не ниже 175 см, обязательно светловолосые, с голубыми или светло-серыми глазами и обладать хорошими манерами.
Врачи и фельдшеры из воинских подразделений должны были обеспечивать публичные дома не только мылом, полотенцами и дезинфицирующими средствами, но и достаточным количеством презервативов. Последние, кстати, до конца войны будут централизованно поставляться из Главного санитарного управления в Берлине.

Лишь воздушные налеты мешали незамедлительным поставкам подобных товаров на фронт. Даже когда в Третьем рейхе стали возникать проблемы со снабжением, а для отдельных отраслей резина предоставлялась по особому графику, нацисты никогда не скупились на презервативы для собственных солдат. Кроме как в самих борделях, солдаты могли приобрести презервативы в буфетах, на кухнях и у ответственных за снабжение.
Но самое поразительное в этой системе даже не это. Все дело в пресловутой немецкой пунктуальности. Немецкое командование не могло позволить, чтобы солдаты пользовались сексуальными услугами, когда захотят, а сами жрицы любви работали под настроение. Все было учтено и подсчитано: для каждой проститутки были установлены «нормы выработки», причем брались они не с потолка, а научно обосновывались. Для начала немецкие чиновники поделили все бордели по категориям: солдатские, унтер-офицерские (сержантские), фельдфебельские (старшинские) и офицерские. В солдатских публичных домах по штату полагалось иметь проституток в соотношении: одна на 100 солдат. Для сержантов эта цифра было снижена до 75. А вот в офицерских одна проститутка обслуживала 50 офицеров. Кроме этого, для жриц любви был установлен определенный план обслуживания клиентов. Чтобы получить в конце месяца зарплату, солдатская проститутка должна была обслужить в месяц не менее 600 клиентов (из расчета, что каждый солдат имеет право расслабиться с девочкой пять-шесть раз в месяц)!
Правда, такие «высокие показатели» возлагались на тружениц постели в сухопутных войсках. В авиации и флоте, которые в Германии считались привилегированными родами войск, «нормы выработки» были намного меньше. Проститутке, обслуживавшей «железных соколов» Геринга, ежемесячно нужно было принять 60 клиентов, а по штату в авиационных полевых госпиталях полагалось иметь одну проститутку на 20 летчиков и одну на 50 человек наземного обслуживающего персонала. Но за тепленькое местечко на авиабазе нужно было еще побороться.
Из всех стран и народов, участвовавших в войне, немцы наиболее ответственно подходили к сексуальному обслуживанию своих солдат. Вот строчка из дневника генерала Гальдера, возглавлявшего в начале войны немецкий генеральный штаб: «23 июля. Пока все идет согласно плану. Текущие вопросы, требующие немедленного решения: 1. Лагеря для военнопленных переполнены. Надо увеличить конвойные части. 2. Танкисты требуют новых моторов, но склады пусты. Нужно выделить из резерва. 3. Войска двигаются быстро. Публичные дома не успевают за частями. Начальникам тыловых подразделений снабдить бордели трофейным транспортом».
А вот о своих союзниках (венграх, болгарах, словаках, финнах и пр.) немцы заботились уже поменьше. Питание, оружие и обмундирование поставляли, а организацию публичных домов возложили на самих союзников. И только венгры смогли организовать что-то наподобие полевых борделей. Остальные же выкручивались как могли, так как доступ в немецкие заведения для солдат сателлитных армий был закрыт.

Во Франции, Нидерландах, Бельгии и Скандинавии немецкая армия, как правило, прибегала к услугам уже существующих борделей. В западной зоне оккупации владельцы публичных домов быстро поняли, что сотрудничество с оккупантами — выгодное дело, и предоставили свои заведения и их «персонал» в распоряжение вермахта. Как правило, за подобную уступчивость они получали половину от всех доходов. «Сотрудничество» с французами пошло настолько хорошо, что уже год спустя после оккупации Франции только в центре Парижа насчитывалось 19 борделей для немецких солдат. Еще десяток публичных домов находился на окраинах этого города.
На востоке увеселительные заведения пришлось создавать по-новому. Для тех, кто не помнит, поясню: при Сталине (да и не только при нем) проституция в СССР была запрещена. Немецким оккупантам приходилось самостоятельно подыскивать подходящих девушек. Многие из наших соотечественниц оказались перед сложным выбором: быть угнанным для принудительного труда в Германию либо «проходить службу» в борделе. Впрочем, выбор и пожелания девушек мало интересовали немцев. Здесь оккупанты особо не церемонились, да и не разбирались. В публичных домах могли оказаться даже еврейки. Расовое происхождение в этом вопросе было, как говорится, делом десятым. Важны были ее привлекательность и фигура. В «восточных» борделях немецкие солдаты могли только мечтать об обстановке и гигиенических стандартах публичных домов Франции и Голландии. «Там везде отвратительно воняло: пот, духи, сперма, моча. Все это превращалось в многосоставный запах жадности. Его не отбивал никакой парфюм. Нередко на месте выдавались зажимы для носа», — писал один очевидец.

Изначально в бордели принимали одних чистокровных немок. Многие женщины отправлялись обслуживать солдат рейха из патриотических побуждений. Они попадали в ранг госслужащих с приличной зарплатой, страховкой и льготами.
Со временем оказалось, что своими силами Германии не обойтись. Тогда на фронтовые койки стали укладывать женщин национальностей, близких к арийским. Например, из Прибалтики. Позже стали набирать просто девиц из местного населения. Правда, они не являлись служащими рейха, и льготы на них не распространялись.
Со временем в борделях стали работать только местные русские девушки. Как уже говорилось, иногда дефицит жриц любви восполнялся из жительниц Прибалтики. Информация о том, что нацистов обслуживали только чистокровные немки, — миф. Проблемами расовой чистоты была озабочена только верхушка нацистской партии в Берлине. Но в военных условиях никто не интересовался национальностью женщины. Ошибочно также считать, что девушек в борделях заставляли работать только под угрозой расправы. Очень часто их туда приводил лютый военный голод.
Бордели в крупных городах Северо-Запада России, как правило, располагались в небольших двухэтажных домах, где посменно работали от 20 до 30 девушек. В день одна обслуживала до нескольких десятков военнослужащих. Публичные дома пользовались небывалой популярностью у немцев. «В иной день у крыльца выстраивались длинные очереди», — писал один из нацистов в своем дневнике. За сексуальные услуги женщины чаще всего получали натуральную оплату. Например, немецкие клиенты банно-прачечного комбината в Марево Новгородской области частенько баловали излюбленных славянок в «бордель-хаусах» шоколадными конфетами, что тогда было почти гастрономическим чудом. Денег девушки обычно не брали. Буханка хлеба — плата гораздо более щедрая, чем быстро обесценивающиеся рубли.
За порядком в публичных домах следили немецкие тыловые службы, некоторые увеселительные заведения работали под крылышком немецкой контрразведки. В Сольцах и Печках нацистами были открыты крупные разведывательно-диверсионные школы. Их «выпускники» засылались в советский тыл и партизанские отряды. Немецкие разведчики здраво полагали, что «колоть» агентов легче всего «на женщине». Поэтому в Солецком борделе весь обслуживающий персонал был завербован Абвером. Девушки в приватных беседах выясняли у курсантов разведывательной школы, насколько они преданы идеям Третьего рейха, не собираются ли перейти на сторону советского Сопротивления. За такую «интимно-интеллектуальную» работу женщины получали особые гонорары.
В некоторых столовых и ресторанах, где обедали немецкие солдаты, были так называемые комнаты свиданий. Официантки, посудомойки помимо основной работы на кухне и в зале дополнительно оказывали сексуальные услуги. Есть мнение, что в ресторанах знаменитой Грановитой палаты в Новгородском Кремле располагалась такая комната свиданий для испанцев «Голубой дивизии». Об этом говорили в народе, но официальных документов, которые подтверждали бы этот факт, нет. Столовая и клуб в небольшой деревне Медведь получили известность среди солдат вермахта не только «культурной программой», но и тем, что там показывали стриптиз!

В одном из документов 1942 года мы находим следующее: «Так как имевшихся во Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин, или, проще говоря, возродили свободных проституток. Периодически они также должны были являться на медицинский осмотр и получать соответствующие отметки в особых билетах (медицинских удостоверениях)».
У немцев было много способов привлечь местных женщин к работе в борделе. Главной приманкой служили деньги и еда. Уборщица здесь получала 250 рублей (советский рубль ходил на оккупированной территории наравне с маркой по курсу 10:1), врач и бухгалтер — по 900 рублей, а сами труженицы постели зарабатывали примерно по 500 рублей в неделю.
Плотские утехи по-немецки педантично регламентировались. Вот распорядок дня проституток города Сталино:

6.00 — медосмотр
9.00 — завтрак
9.30 — 11.00 — выход в город
11.00 — 13.00 — пребывание в гостинице, подготовка к работе
13.00 - 13.30 - обед
14.00 — 20.30 — обслуживание солдат и офицеров
21.00 —ужин

Ночевать проституток обязывали только в гостинице.
Командование вермахта строго следило за уровнем жизни «западных» проституток. Соответствующая комендатура составляла списки, в которые заносились фамилия, имя девушки, год и место рождения, ее постоянное местопребывание. После поступления на эту работу девушки получали статус «деятеля культуры», который предполагал наличие особых документов и специального порядкового номера. С этого момента их жизнь была строго регламентирована. Они постоянно жили в борделе. Визиты к врачу или парикмахеру они могли совершать лишь в сопровождении специально выделенного для этого офицера или солдата. Даже этот путь перемещения по городу был строго определен оккупантами — ни шага в сторону. В случае если у «искусствоведа» из публичного дома обнаруживалась беременность, то девушка была обязана отработать еще три месяца. После того как она покидала публичный дом, никто больше не интересовался ее участью.
Особо сложным вопросом для военных администраций являлась цена посещения борделя. Во Франции, Скандинавии, Бельгии и Нидерландах солдат мог «отдохнуть» от будней и ужасов войны за пару имперских марок. Визит в лучшие бордели этих стран стоил фактически вдвое дороже — 5 имперских марок. Если солдатам вермахта это было не по карману, они предпочитали «снимать» более дешевых девочек в злачных местах, коих тогда было множество.

С «русскими» было не все так просто. Зимой 1941 года 20 русских проституток в Констанце подняли форменную забастовку. Причиной для волнений были вовсе не патриотические чувства, а высокая стоимость их услуг, из-за чего к ним фактически не ходили солдаты. Работать с румынами и итальянцами они принципиально отказывались. Чтобы хоть как-то удержать в узде разгневанных проституток, немецкое командование решило выплачивать им ежедневно по 15 тысяч лей, что было приблизительно равно обслуживанию пятнадцати клиентов.
В налаживании полевой секс-индустрии немцы не обошли и такой вопрос, как правила поведения солдат и девушек в борделе. Здесь тоже существовали свои правила и законы, причем каждый род войск к общим параграфам добавлял свои. К примеру, летчиков проститутка непременно должна была встречать в одежде, с аккуратным макияжем (неопрятность работниц строго наказывалась). Нижнее белье девушки, равно как и постельное, должно было быть безукоризненно чистым и меняться для каждого посетителя. А вот в сухопутных войсках, где с комфортом дело обстояло похуже, да и время на каждого клиента было ограниченным (в день нужно было принимать 10— 20 человек), девушка могла встречать очередного счастливчика уже лежа в постели в одном нижнем белье. Постельное белье в солдатских борделях полагалось менять после каждого десятого клиента. Но это не означало, что проститутка могла позволить себе принимать солдат в антисанитарных условиях. Всех девушек, а также их комнаты ежедневно осматривал врач, при необходимости он тут же назначал профилактические или лечебные процедуры. За этим строго следил управляющий борделем, обычно имеющий медицинское образование. А чтобы облегчить контроль и повысить мобильность, дабы успевать за наступающими или отступающими войсками, бордели делали небольшими — по 5, 10 и 20 работниц в каждом.
Кроме того, что каждый немецкий солдат имел право расслабиться с девочкой пять-шесть раз в месяц, командиры могли от себя лично выдать ему поощрительные талончики. Такая награда могла ожидать того, кто уничтожит вражеского офицера выше командира роты или пулеметный расчет. В то же время талончик в публичный дом в руках командира был орудием (и очень действенным) для поддержания дисциплины в роте или батальоне. Ведь за нарушение порядка солдата могли лишить полагаемого по графику посещения борделя.
Если же солдат хотел расслабиться в борделе, то его пребывание там было строго регламентировано. Все, включая любые мелочи. Прежде чем оказаться в обществе проститутки, он проходил подробный инструктаж у своего начальства. Во-первых, он должен был строго-настрого соблюдать предписание пользоваться презервативами, о чем ему напоминали вывески в каждом из номеров публичного дома. Он должен был вручить девушке плату, а там сделать отметку в специальном талоне об оплате сексуальных услуг. В данном талоне отмечались ее имя, фамилия и учетный номер. Данный талон солдат должен был хранить в течение двух месяцев. Это делалось на тот случай, если бы он подхватил какую-нибудь венерическую болезнь. При наличии талона врачи могли определить, через какую девушку он заразился. Если посетитель хотел перед «процедурой» что-нибудь выпить, то он мог заказать прямо в борделе пиво, вино или минеральную воду. Но это касалось только западной зоны оккупации. В Польше и России торговля спиртным в борделях была строго запрещена.
Кстати, непосредственно за войсками двигались лишь солдатские и сержантские публичные дома. Они размешались в деревушке или городке неподалеку от части, куда солдат и получал увольнительную. Тем же офицерам, которым нельзя было далеко отлучаться, проституток доставляли... на дом. А солдаты и сержанты к увольнительной получали специальный талончик-пропуск. Их выдавали по строгому списку, а перед выходом к даме солдата обязательно осматривал врач подразделения, дабы не допустить заражения девочек очень распространенными среди солдат кожными и грибковыми заболеваниями. Солдаты имели талончик голубого цвета, сержанты — розового. Но с этого все строгости только начинались. Во-первых, солдату для посещения проститутки отводился всего лишь час. При входе в бордель он должен был предъявить солдатскую книжку, зарегистрировать талон (корешок с отметкой о посещении потом следовало вернуть в канцелярию части), получить средства личной гигиены (в этот джентльменский набор входил кусочек мыла, маленькое полотенце и три презерватива). Потом полагалось помыться, причем по регламенту мылиться нужно было дважды! И лишь после этого бравый солдат мог явиться к проститутке. Время на подготовку к процессу засчитывалось в общее время, полагаемое по правилам. Так что для утех с проституткой оставалось минут сорок—сорок пять.
Несмотря на врожденную педантичность и строгость, среди немцев все-таки были горячие головы, нарушавшие порядок. Частенько солдаты пробирались в сержантские бордели, где девочки были получше. Кто-то даже умудрялся попадать в офицерские. Правда, и расплачиваться за удовольствие в случае поимки приходилось дорого — до 10 суток гауптвахты. Однако больше всего среди солдат вермахта было распространено другое нарушение. По различным причинам (смущение, неопытность, моральные принципы) некоторые солдаты хоть и получали положенный талончик, но в бордель не шли. Поэтому среди солдат процветал бартер — ловеласы выменивали талончики в обмен на сигареты, шнапс, брюквенный мармелад. А талончики-то были именные! Любителям лишний раз оторваться приходилось исправлять фамилии, подделывать подписи, переодеваться. Но это уже была чистой воды самоволка.
Тот, кто полагал, что контакты с девушками являлись его личным делом, очень ошибался. Он некоторое время находился под контролем гигиенической службы. Извиняюсь за подробность, но даже для снимания использованного презерватива существовали определенные регламенты. Для западных борделей руководство вермахта выработало пять директив (!) об утилизации противозачаточных средств.
Сразу же после посещения борделя солдат должен был проследовать в специальную санитарную комнату, где он должен был быть исследован на предмет «неудобных» заболеваний. Если требовалось, его тут же госпитализировали. Подобные жесткие предписания способствовали тому, что большинство солдат предпочитало пользоваться услугами бесчисленных уличных проституток. Чтобы в данном случае избежать очередной эпидемии венерических болезней, военная администрация пошла на то, чтобы зарегистрировать всех уличных «жриц любви», обеспечив им определенную плату в обмен на периодические медицинские проверки. В итоге около 6 тысяч парижских проституток проходили еженедельное обследование у военных врачей.
Но большинство немецких солдат плевать хотели на запрет спать с уличными девушками, которые не имели санитарной карты. Вермахт не мог справиться с повальной проституцией, которая приобрела повсеместный характер. Облавы не давали желаемого результата. Рискуя быть обвиненными в подрыве боеспособности немецкой армии, в Париже работало около 100 тысяч проституток! Кстати, выдвижение подобного обвинения не было неким преувеличением. За половые сношения с немецкими солдатами девушку, не имевшую «промыслового свидетельства», могли очень строго наказать.

Но не только немецкие войсковые генералы понимали, что сексуальные потребности являются важным компонентом для сохранения дисциплины в мужском коллективе. Эта мысль пришла в голову многим комендантам концентрационных лагерей и руководителям структур, которые отвечали за использование пригнанных на принудительные работы иностранцев. И там и там возникают специальные бордели. В июне 1941 года после посещения концентрационного лагеря Маутхаузен Генрих Гиммлер распоряжается создать там из заключенных публичный дом, который бы могли посещать эсэсовцы. Необходимые для этого проститутки были найдены в лагере Равенсбрюк. Именно там доктор Вальтер Зоннтаг принимал свой «товар». Этот вечно подвыпивший садист принимал под свое командование девушек, ранее работавших на панели. Он цинично приказывал им раздеваться, детально исследуя их тела. Если девушки были хорошо сложены, привлекательны и не больны, то они автоматически оказывались в эсэсовских борделях. Перед тем как они выходили «на службу», им выделяли особый паек, а иногда они даже посещали солярий. Менее симпатичные девушки попадали в публичные дома для арестантов и пригнанных на принудительные работы.
Как правило, больше полугода в концентрационных борделях девушки не протягивали. Кроме лучшего питания там они получали чисто символическую плату, а традиционный для лагерей тюфяк заменялся нормальной кроватью. В условиях массового голода и высокой смертности многие женщины-заключенные добровольно вызывались на эту «работу». Но это было лишь передышкой, спустя несколько месяцев они обычно возвращались обратно в Равенсбрюк, но уже беременные и, по обыкновению, больные сифилисом. Там их ждал шприц со смертельной инъекцией. Начальству концентрационных лагерей не было дела до каких-то там больных и беременных проституток. Из борделя попасть на волю не удавалось никому. Гиммлер и не думал давать такое послабление. Однажды он бросил, что «подобную чепуху им пообещал какой-то сумасшедший».

Чтобы на корню пресечь любые половые отношения между немецкими женщинами и пригнанными на принудительные работы в Германию мужчинами (а их было аж 8 миллионов), в 1941 году Мартин Борман распорядился создать бордели в «трудовых лагерях». Гиммлер охотно поддержал эту идею. Ему была необходима иностранная рабочая сила. Но куда больше ему требовались эти специфические бордели. Он боялся, что миллионы инородцев испортят чистоту немецкой расы. «Кроме того, после посещения борделей производительность труда занятых в военной промышленности рабочих могла бы увеличиваться», — заявлял он. В интересах военной экономики Гиммлер разработал трехступенчатую систему поощрений иностранных рабочих. За небольшие заслуги они могли награждаться несколькими сигаретами. За усердие в труде они получали небольшую сумму денег. «Ударники» принудительного производства могли посетить бордель, созданный специально для подобных случаев.
Подобные «трудовые дома терпимости» находились в совместном ведении бирж труда, немецкой полиции и «Немецкого трудового фронта». Часть издержек по содержанию этих борделей перекладывалась на руководство предприятий, где была задействована иностранная рабочая сила. К 1943 году в Третьем рейхе насчитывалось около 60 подобных заведений для угнанных рабочих. Только в одном Гамбурге их было шесть штук.
В «рабочих борделях» проститутка должна была обслужить в целом 300 мужчин. Чтобы женщины работали более эффективно, они должны были оплачивать аренду помещения, а также продовольственное снабжение, отопление и белье. Безвозмездно предоставлялось только медицинское обслуживание. В подобных борделях можно было встретить женщин самых разных национальностей. Они прибывали из всех оккупированных стран. Если они были хороши собой, то могли без проблем зарабатывать в день до 200 имперских марок. По пожеланию их могли переслать на родину, откуда они были угнаны. И это в то время, когда другие на немецких предприятиях зарабатывали по 80 марок в месяц.

Но нацисты не все время придерживались столь «дружелюбного» отношения к проституции. Поначалу ситуация была полностью противоположной. «Законопослушные» бюргеры не желали видеть на улицах своих городов проституток. Их преследовали. Пойманные проститутки в Третьем рейхе подвергались принудительной стерилизации. Здесь они были нежелательным элементом.
Бедность и голод, разочарование и отчаяние захлестнули немецкое общество в годы мирового экономического кризиса. Миллионы безработных оказались выброшенными на улицу. Для женщин, у которых не было образования, проституция являлась едва ли не единственным способом заработать себе на жизнь. Они продавали себя за несколько марок повсюду: в гостиницах и трактирах, в кафе и концертных залах, на вокзалах и в кино, в театрах и скверах. Но в 1929 году, за четыре года до прихода нацистов к власти, в Германии вспыхнула острая дискуссия об угрозе нравственному здоровью молодежи.
26 мая 1933 года национал-социалисты добавляют в уголовный кодекс параграф, с которого началось преследование проституток. Теперь за беспокойство отдельного гражданина или компании с развратными предложениями любая женщина или мужчина мог угодить
в тюрьму. После того как в Веймарской республике проституция существовала вполне легально, национал-социалистские законодатели видели перед собой непаханый край работы.
Получив новый уголовный кодекс, нацисты решили очистить улицы Германии от «падших женщин». Только в Гамбурге за полгода было задержано более 1500 женщин, обвиненных в проституции. В ноябре 1933 года большинство из них попали в специальные исправительные учреждения.
Но согласно действовавшему праву задержание проституток было недопустимым, однако коричневые диктаторы плевать хотели на это. На борьбу с проституцией были брошены не только полиция, но и органы здравоохранения и исполнительная власть. Новый режим хотел продемонстрировать всем свою борьбу с пороком. Проститутки теперь должны были жить на специальных публичных улицах— Борделльштрассен. Постепенно в национал-социалистической Германии продажная любовь должна была исчезнуть вообще. Сначала она должна стать невидимой, затем недопустимой, а под конец и вовсе запрещенной.
Нацисты были единодушны в том, как должен был выглядеть «приличный немецкий бордель». Лестничные клетки должны были денно и нощно освещаться. В домах, которые не имели центрального отопления, в каждой комнате должна быть установлена печка. Сутенер, или, говоря юридическим языком, «наймодатель», должен был заботиться о чистоте постельного белья и полотенцах. На первом этаже предполагалось наличие плотных занавесок, чтобы «защищать пешеходов от сцен аморального поведения». Девушкам было запрещено показываться у окон или у входных дверей. Нацисты предполагали создание Борделльштрассен, но их не стоит путать с «кварталами красных фонарей». Нацистские бордели имели мало схожего с салонами для развлечений. Тот, кто предпочитает продажную любовь, не должен был чувствовать себя уютно. Любая продажа алкогольных напитков в подобных борделях попадала под строгий запрет.
Некоторые из находящихся под наблюдением полиции борделей должны были служить псевдонаучным потребностям нового режима. Так, например, в штутгартском борделе на Клостерштрассе проститутки должны были сохранять бывшие в употреблении презервативы. Затем они передавались в лаборатории национал-социалистических исследовательских организаций. Там врачи изучали их содержимое с расово-научной точки зрения.

Постепенно давление на проституток усиливалось. В 1934 году они могли быть арестованы, если не проходили своевременную медицинскую проверку, по статье, предполагавшей наказание за распространение венерических болезней. Как правило, двухлетнее заключение они отбывали в концентрационных лагерях Равенсбрюк, Моринген или Лихтенбург.
В то время связь с проститутками считалась не просто порочной, а недопустимой для людей высшего света и общественных деятелей. «Какое влияние может оказать женщина, даже не сознавая того, на историю страны, а следовательно, и всего мира!» — такую запись сделал 26 января 1938 года в своем дневнике полковник Альфред Йодль. И далее: «Может показаться, что мы живем в роковое для немцев время». Дело началось в один январский день 1938 года — почти как в венской оперетке. 12 января немецкие газеты сообщили, что фельдмаршал фон Бломберг, военный министр, женился в Берлине на фрейлейн Еве Грун. Официальные сообщения об этом событии были скромными и не привлекли всеобщего внимания: «Имперский военный министр генерал-фельдмаршал фон Бломберг 12 января, в среду, сочетался браком с фрейлейн Грун. Фюрер, и рейхсканцлер, и генерал-полковник Геринг были свидетелями». Намерение фон Бломберга вновь жениться (его первая жена умерла задолго до этого), казалось, было совсем невинным. Свидетелями на бракосочетании, которое прошло в интимной обстановке, были Адольф Гитлер и Герман Геринг. Газеты не поместили ни одной фотографии и не дали никаких комментариев, что было весьма удивительно, учитывая ранг молодожена. Церемония прошла очень скромно, без венчания в церкви, что было нормально для того времени: церковь подвергалась резким нападкам со стороны партии.

Постепенно под понятие проститутка стало подпадать все больше немецких женщин. К ним причислялись женщины, болевшие венерическими болезнями; особы, которые вели асоциальный образ жизни. Тот, кто не хотел брать на вооружение моральные нормы нового режима, рисковал быть обвиненным в проституции. Женщин, ведших беспорядочную половую жизнь, причисляли к категории так называемых HWG-персон. Собственно, для национал-социалистов не имелось никакой разницы между проститутками и HWG-персонами. Во время войны женщина, чей муж находился на фронте, могла попасть в концентрационный лагерь и вовсе за малую провинность. Она могла быть обвинена в подрыве боеспособности страны посредством заведения любовника. Подобное обвинение опять же приравнивало таких женщин к проституткам. Женщины, которые не жаждали подчиняться нацистским представлениям о домохозяйке, рисковали попасть в отбросы женского рода, неспособные к созиданию и страдающие наследственными болезнями. Идеальная женщина должна шить, мыть, стирать и гладить. «Киндер, кляйде, кюхе — Дети, платья, кухня» — вот ее удел. Те, кто не был согласен, могли попасть в исправительные заведения и даже быть стерилизованы.

Практика стерилизации проституток была введена в 1934 году. После этого их объявляли недееспособными. Но так как проституция не являлась достаточным обоснованием для Насильственной стерилизации, обычно формальным поводом для этого становилось их «умственное слабоумие», что, в свою очередь, могло быть наследственной болезнью.
Несколько больше повезло тем женщинам, которые продавали свое тело, совмещая проституцию с государственными заданиями. Речь здесь идет прежде всего о пресловутом «Салоне Китти», воспетом в одноименной картине киномонстра от эротики Тинто Брасса. Вальтер Шеленберг в своих мемуарах так описывал ситуацию с созданием этого «разведывательного» борделя:
«У меня раздавался телефонный звонок, и голосом, в котором звучали похотливые интонации, Гейдрих сообщал:
— Сегодня вечером мы должны отправиться вместе, в штатском. Сначала где-нибудь пообедаем, а потом пройдемся по злачным местам.
Во время обеда его разговор становился неприличным. По мере того как мы перебирались из кабачка в кабачок, он старался подпоить меня, но я всегда отнекивался, ссылаясь на то, что недостаточно хорошо себя чувствую, и ему ни разу это не удалось.
В один из вечеров у него зародилась идея, что для СД было бы неплохо организовать такое заведение, в котором можно было бы «развлекать» важных посетителей-иностранцев в неофициальной обстановке с помощью соблазнительного женского общества. В такой атмосфере, полагал он, даже самый чопорный дипломат неминуемо расслабится и выболтает полезные сведения.
Вскоре после этого я получил приказание Гейдриха создать такое «учреждение», поскольку всевозрастающее количество иностранных дипломатов, прибывающих вместе со своим окружением в Германию, делало его создание почти общественной необходимостью. Это заведение должно было называться «Салон Китти».
Через посредничество внешне безобидного дельца был снят в аренду большой особняк в одном из фешенебельных районов Берлина. Меблировка и украшение дома осуществлялись под наблюдением одного крупного архитектора. После него за работу принялись технические специалисты. Для установки микрофонов были построены
двойные стены. Микрофоны подсоединялись к звукозаписывающим аппаратам, которые регистрировали каждое слово, произнесенное в доме. Наблюдение за аппаратурой осуществляли три опытных техника из управления СД, с которых взяли клятву о соблюдении тайны. Мнимый владелец особняка был обеспечен необходимой домашней прислугой с тем, чтобы заведение могло отличаться великолепным обслуживанием, погребом и столом.
Следующей задачей было найти «хозяек дома». Шеленберг отказался иметь с этим что-либо общее, указав Гейдриху, что его отдел располагал такими ценными женщинами-агентами, которых направить на подобную работу он просто не мог. Один из подчиненных Гейдриха, Артур Небе, начальник уголовной полиции, ранее в течение многих лет работавший детективом по обнаружению тайных притонов разврата, согласился взять на себя выполнение этой задачи. Из крупнейших городов Европы он завербовал самых высококвалифицированных и образованных «дам полусвета». В своих мемуарах Шеленберг с сожалением констатировал, что довольно большое количество женщин из высших кругов германского общества также более чем охотно изъявили желание служить своей родине подобным образом.
«Салон Китти» определенно дал свои результаты: некоторые из гостей раскрыли удивительнейшие секреты, главным образом дипломатические тайны, которые Гейдрих, со своей обычной хитростью, использовал против Риббентропа и его министерства иностранных дел, так как никто, даже сам Риббентроп, не знал, кому в действительности принадлежал «Салон Китти». Одним из наиболее крупных уловов оказался итальянский министр иностранных дел граф Чиано, посещавший этот салон вместе с другими важными дипломатами. Гейдрих, разумеется, не упускал возможности провести, как он говорил, «личное инспектирование» заведения.

БОРДЕЛЬ В АУШВИЦЕ (ОСВЕНЦИМЕ)
Агнешка Весели



В нацистских концентрационных лагерях функционировали публичные дома, созданные немцами в рамках системы мотивации узников. Вот результаты невозможного ранее польского исследования, касающегося лагеря Аушвиц-Биркенау.

Как только было объявлено о поиске добровольцев в группу «лёгкого труда», она немедленно согласилась, (...), не представляя на что идёт. Была отправлена на приём к врачу-эсесовцу. (...) После осмотра он спросил её: тебе известно, куда ты отправишься? Она сказала: нет, я не знаю, но говорили, что на легкую работу, где будет много хлеба. Тогда он сказал ей: слушай, эта работа заключается в том, что ты будешь иметь дело с мужчинами, а, кроме того, есть такой ньюанс, что тебе сделают операцию, которая лишит тебя возможности деторождения. Подумай об этом, ты молода и имеешь шанс выжить в лагере, захочешь стать матерью, но тогда это будет совершенно невозможно. Она ответила: да какой там матерью, я хлеба хочу» (Показания бывшей узницы Аушвица-Биркенау Зофьи Батор-Стемпень, лагерный номер 37 255 - см. примечание в конце статьи).

«Туда не принуждали идти, соглашались добровольно (...). И добровольно отдавались. (...) Их обманывали - говорили, что за это они будут освобождены, чего, однако, никогда не происходило» (унтершарфюрер СС Освальд Кадук, ответственный за публичный дом в концлагере Аушвиц I).

В Аушвице I (центральный лагерь) публичный дом, в котором работало около 20 женщин, был создан в августе 1943 г. Располагался он в блоке №24, где на первом этаже здания находилась лагерная канцелярия, сразу налево от центральных ворот.

Размещенное изображение

В ноябре того же года был создан следующий бордель, с персоналом в два раза меньшим, в лагере Аушвиц III (Моновиц). Располагался в отдельном, окруженном сеткой бараке.

«При открытии публичного дома в каждом блоке сообщили, что эсесовские власти делают это в качестве заботы о психическом здоровье узников. Агитировали, чтобы узники записывались в очередь, потому что потом будет большая толчея» (Адам Ежи Брандхубер, лагерный номер 87 112).

«Заведение Puff (бордель) было окружено особым вниманием коммендатуры, которая, предоставляя узникам этот храм любви, руководствовалось специальными соображениями. Лагерный бордель должен был служить контрпропагандой против проникающих в свободнвый мир новостей о страшных условиях существования узников» (Владислав Фейкель, лагерный номер 5647, работник лагерного лазарета).

Система мотивации для узников концлагерей, обычно именуемая Frauen, Fressen, Freiheit (бабы, жрачка, свобода), была введена в мае 1943 года. Для ударников производства предусматривалось особое вознаграждение: право на более частую переписку, дополнительное питание, возможность приобретать сигареты, и даже увольнения из лагеря (только для узников германской национальности). Самым трудолюбивым и послушным выдавались боны стоимостью в две рейхсмарки на посещение лагерного борделя.

«Если кто-либо из узников получил в награду бон на посещение публичного дома (...), он обязан был сообщить об этом, потому что, в противном случае, его будут искать, придут за ним в блок №24 (при оказии, могут и избить), чтобы отправить отбывать наказание за провинность» (Адам Ежи Брандхубер).

«Открытие публичного дома (в лагере Аушвиц III-Моновиц) состоялось в довольно трагикомической обстановке. Первых 10 «избранных» назначил лично сам лагерфюрер Шеттль. Только, видать, запамятовал о них, и так они стояли на морозе больше часа» (Павел Столецкий, лагерный номер 6964).

Публичные дома в лагерях официально назывались зондербау, спецздание. Термин этот вызывает ассоциации с другой специальной группой - зондеркоммандой: группой узников, обслуживающих крематории.

«Каждая обитательница борделя обязана была «отрабатывать» ежедневно четыре сеанса в летнее время и пять в зимний период» (Владислав Фейкель).

«Желающие выстраивались в коридоре, потом, по команде, входили, согласно очереди, в отдельные помещения» (Адам Ежи Брандхубер).

«Спустя 20 минут я нажал звонок, и все мужчины покинули номера» (унтершарфюрер СС Освальд Кадук).

Эсесовцы через глазок в дверях следили, чтобы узники не нарушали правила, устанавливающие, в том числе, «здоровые» позы совокупления, соблюдали правила гигиены и расовой чистоты.

«И здесь немцы следили за соблюдением расовых законов. Своих граждан они вынуждали общаться с толстыми немецкими блондинками, а темных и стройных девиц оставляли в распоряжение представителей низших рас» (Владислав Фейкель).

«Все лагерные развлечения доступны только арийцам» (Кристина Витек, лагерь 6820, часть письма из неволи).

"Евреям женщины были запрещены...» (унтершарфюрер СС Освальд Кадук).

Публичный дом был открыт в будние дни после вечерней поверки.

«(Находясь в больничном блоке) я который день подряд замечала молодую девушку с завитыми волосами, глазами и ресницами, окрашенными хной, одетую в очень красивую блузку синего цвета с черными кружевами, через руку у неё был переброшен голубой халатик. На ногах у неё можно было рассмотреть какие-то туфли на высоких каблуках. (...) Она беззаботно проходила через блок, в сопровождении идущей впереди начальницы блока, провожающей её до постели. Для нас это было неординарным зрелищем. Накрашенная женщина? Не иначе, только что с воли» (Зофья Батор-Стемпень).

Работниц публичных домов выводили на прогулку, когда прочие узники возвращались после многочасовой работы в убийственных условиях. Они носили гражданские платья и нижнее бельё (из чемоданов, отнятых на перроне у прибывающих с эшелонами), мылись в собственной ванной, могут краситься, проходили регулярное медицинское обследование, кормили их по эсесовским нормам (так называемый шлюший суп). Замкнутые в блоке, они не имели возможности принимать участия в системе обмена товаров и услуг.

«Им ежедневно меняли комнаты. Эсесовцы старались о том, чтобы узники, приходящие в лагерный бордель, не устанавливали близких контактов, чтобы не знали тех, к кому они приходят» (Зофья Батор-Стемпень).

Единственный контактом с миром были для них посещающие публичный дом мужчины, чаще всего узники-капо, в основном, немцы. Благодаря привилегиям, редкому привлечению к другим работам и, что ещё более вероятно - неформальным контактам с представителями лагерной власти, женщины из публичного дома имели большие шансы пережить заключение в лагере.

«Та наша собеседница, после нескольких дней отдыха, говорила, что она могла бы работать «там» и по сей день, хоть девять месяцев, зачем «они» её освободили, хотя она их так умоляла» (Зофья Батор-Стемпень).

После нескольких месяцев работы в борделе, по крайней мере, часть работниц направлялась исполнять низшие управляющие должности в женском лагере. Всё это не улучшало их имиджа в глазах прочих заключенных, тем более, что некоторые из них открыто выражали свои симпатии в отношении немцев и заключенных-капо.

«Одни немки охотно туда шли. Считали публичный дом вершиной счастья. (...) Очень хвалились пребыванием там. (...) У меня была пациентка, которая оказавшись в лагере, говорила, что хочет заняться своей профессией. Мечтала выздороветь и пойти туда. (...) Я не знаю случаев принуждения полек идти в публичный дом, видела только немок, которые расценивали это как освобождение. Комендант лагеря доставал им помаду и они были накрашены просто ужасно. К полькам относились с ненавистью, никогда не говорили иначе, только die Polacken (полячки)» (Д-р Янина Костюшко, лагерный номер 36 319, врач лагерного лазарета).

То, каким образом бывшие узники говорят о публичном доме и его работницах, позволяет нам уверенно выявить следующее противопоставление: мы, поляки - политические, в отличие от извращённых немцев и их подопечных из борделя.

«Зажравшие капо, старшие бараков и помещений и прочие лагерные функционеры хотели себе девочек» (Юзеф Отовский, лагерный номер 10 070).

«Политические узники (работающие в лагере Аушвиц III-Моновиц) бойкотировали это учреждение и я могу сказать, что это было повсеместным явлением» (Тадеуш Петрыковский, лагерный номер 131 862).

Красные фонари оккупированного Херсона

Геббельсовская информация о том, что солдатам Третьего Рейха на оккупированной территории сексуальные услуги предоставляли только чистокровные немки, – миф. Проблемой расовой чистоты была озабочена лишь верхушка нацистской партии в Берлине. Солдат и офицеров, имевших половое воздержание, национальность и раса женщин не интересовала. Главное – получить глоток сексуального удовлетворения. Как же обстояли дела с этим деликатным вопросом в Херсоне, который находился под кованым сапогом вермахта более трех с половиной лет?
Херсон был оккупирован 19 августа 1941 года. А уже к новому 1942 году сексуальное обслуживание немцев набирало полные обороты. Оккупационные власти расположили бордель-хаус (публичный дом) во вполне подходящем для этой цели здании бывшей Лондонской гостиницы (сегодня – улица 9 Января, 20). Обслуживающий персонал полностью состоял из молодых горожанок и женщин окрестных сел в количестве 20–30 человек. «Работа» шла в две смены: днем – для рядовых, вечером – только для офицеров. Сменная «выработка» доходила до нескольких десятков немецких военнослужащих. Оплата – в карбованцах, оккупационных и рейхсмарках. Последние ценились, как сегодня доллары. За них можно было приобрести почти все. Впрочем, многие предпочитали брать половину стоимости оказанных услуг натуроплатой: хлеб, консервы, мыло, лекарства. Периодически наплыв передислоцирующихся воинских частей через Херсон был настолько велик, что у входа в публичный дом выстраивались длинные очереди. Тогда в херсонском гебитскомиссариате (оккупационная администрация) при гостинице «Дойче хаус» («Немецкий дом», сегодня – гостиница «1 Мая», угол улиц Ленина и Октябрьской революции) организовали институт санитарно-поднадзорных женщин. Говоря сегодняшним языком – свободные проститутки по вызову. Все они имели особые билеты с еженедельной отметкой врача.

Спустить пар сладострастия оккупанты могли в ресторане обрусевшего немца Рудольфа Мезина (находился по нечетной стороне улицы 21 Января, в квартале улиц Декабристов и 9 Января). Официантки, посудомойки помимо основной работы в комнатах свиданий оказывали сексуальные услуги. Хозяин расплачивался с ними продуктами.

Еще одним местом любовных утех фрицев был их военный госпиталь (ныне – проспект Ушако-ва, 16). Прачки, няни, кухонные работницы при виде буханки хлеба или консервной банки в руке выздоравливающего уже понимали, что от них требовалось. И это было убедительней фразы: «Айне нахт, фрау» (одна ночь, мадам).
Десятки офицеров и их денщики были расквартированы в частных домах херсонцев. Их хозяйки, а порой дочери и племянницы не от хорошей жизни сожительствовали с оккупантами. Немцы содержали их, не давая умереть от голода и холода.

От сексуального сотрудничества херсонок с оккупантами рождались ни в чем не повинные белокурые и голубоглазые малыши с «арийской» кровью. Прижитого за годы оккупации Херсона «немчонка» женщины не всегда оставляли в живых. В страхе перед будущим порицанием и презрением они их душили подушками, топили в Днепре и Кошевой, бросали в выгребные отхожие ямы, закапывали в землю. При освобождении Херсонщины произошел случай, у свидетелей которого кровь стыла в жилах. С приходом советских войск жительница одного из сел Белозерского района вынесла на трассу прижитого от немца годовалого сынишку и с криком «Смерть немецким оккупантам» – раскроила ему голову булыжником. Но были в Херсоне женщины, которые предпочли голод, холод, угон в Германию на принудительные работы, чем добровольное сожительство с оккупантами. Их было настолько много, что гебитскомиссар Херсонщины полковник Вальтер Родде в оккупационной газете «Голос Дніпра» опубликовал свое распоряжение: «Участились случаи отказа женщин Херсона солдатам и офицерам доблестного вермахта Третьего Рейха. Они забыли, что именно немецкие воины ценой своей крови освободили их от большевизма. Уличенные в нежелании удовлетворения потребностей воинов будут наказаны по закону военного времени».

Отличная статья! Спасибо!
Эх, даже немцы любители стройных систем и те не смогли полностью контролировать проституцию,чего уж говорить о других странах.

всё понятно. но зачем такую простыню стелить на главной в БЛОГах. есть spoiler,туда пакуйте.

Вы как всегда читаема!Очень познавательно,продолжайте.

Обслужить 600! Мужиков в месяц?
Это, получается, по 20 человек в день без учета критических дней.
Капец! Интересно, сколько они жили, эти бедные проститутки. Один месяц?

Вот это особо "умиляет":

(Чародейкa @ 05-03-2017 - 11:27)
Обслужить 600! Мужиков в месяц?
Это, получается, по 20 человек в день без учета критических дней.
Капец! Интересно, сколько они жили, эти бедные проститутки. Один месяц?
Ну например в случае в лагерях примерно так:
Как правило, больше полугода в концентрационных борделях девушки не протягивали. ..
...В условиях массового голода и высокой смертности многие женщины-заключенные добровольно вызывались на эту «работу». Но это было лишь передышкой, спустя несколько месяцев они обычно возвращались обратно в Равенсбрюк, но уже беременные и, по обыкновению, больные сифилисом. Там их ждал шприц со смертельной инъекцией.

Кстати в оккупированном Бресте (СССР) множество офицерских жен подрабатывали таким образом чтобы выжить и прокормить детей..

(lafer66 @ 05-03-2017 - 16:37)
Кстати в оккупированном Бресте (СССР) множество офицерских жен подрабатывали таким образом чтобы выжить и прокормить детей..
Поясните свою информацию относительно Бреста оккупированного и множества офицерских жен. Кем оккупированного и про какой период идет речь? И есть ли информация где ее можно посмотреть?

(Чародейкa @ 05-03-2017 - 11:27)
Обслужить 600! Мужиков в месяц?
Это, получается, по 20 человек в день без учета критических дней.
Капец! Интересно, сколько они жили, эти бедные проститутки. Один месяц?
Как же нужно любить вермахт, что бы так работать))))