Кошмар

В грязной от слякоти воде отражаются деревья. Может выбежать из автобуса? Сбежать. Этот голос внутри подсказывает, что там, за десяток кварталов, должно стать лучше, как только голова опустится над водой. По крайней мере, будет понятней, что делать дальше. За окном: массовое производство вывесок, продуктов питания, бутиков с недорогой обувью для людей с недорогими жизнями. Давление движения окружающего сегодня слишком велико, возможно, так сказывается усталость.

Место на самом последнем сиденье вновь не занято. Оно тихое, и будто всегда ожидает моего прихода: видно всех, кто заходит, выходит; смех и улыбки людей легко прочесть и созерцать с последнего сидения у окна. А когда это надоедает, легко можно выглянуть в окно, либо просто закрыть глаза.

С закрытыми глазами сразу все меняется. В темноте собственного взора я вижу все в родных тонах; окружающий шум приписываю своим идеальным грезам. Движения тела, перегрузки из его статического положения становятся более безопасными и интригующими... Неумолимый ход всех вещей вокруг немного стихает в моей голове в моменты поникшего взора. Но, стоит открыть глаза, как тот же час вещи снова ускоряются.

Выйдя из автобуса, я пустился в след воспоминанию, за которым охотился. Его силуэт был полупрозрачен, и шагал между людей, стараясь не задеть никого. Воспоминание ведет себя предусмотрительно в толпе людей.

Очутившись на расстоянии вытянутой руки, смог лишь коснуться его плеча, как в тот же час провалился. Этого боялся больше всего с самого начала. Догадывался, что дело подведет этим к концу, но воспоминание нужно было мне: я должен был рассмотреть его, поговорить и задать известные вопросы. В этот раз все пошло не так.

Глаза всех прохожих вдруг вспыхнули хищными огнями. Словно из самых диких кошмаров воспрянули они реальностью; я находился прямо на середине тротуара просторной центральной улицы. Краски обратились во тьму, копоть затянула пространство. Упал на колени, удар которых шумом укрыл шероховатую плитку; последнее что помню, это то, как из последних сил старался удержать тело прямо. Но силы просто покинули меня. Далее – шероховатая плитка. Слишком близко к лицу. Еще ближе, и я падаю, замечая кровавую пасть одного из стражей котла воспоминаний рядом. Темнота.

Пробудился на том же месте, пока прохожие, кропотливо, словно не замечая обходили меня стороной. Стражи уделали меня в этот раз. За все прошлое время привык к кошмарам, но их лица, лики, пасти все еще слишком страшны, от них задыхаешься и падаешь.

В записной книжке много букв, однако, листая и пытаясь сообразить, что же делать дальше, она кажется мне пустой как единый белый чистый лист. Все знаки говорят о том, что мне нужно вернуться вниз. Чувствую, что вот-вот погрязну в неотвратимости этого выбора, ведь столь более очевидным он становится для меня с каждой секундой: вокруг снова слишком много движения, душно, неудобно. Я догоняю автобус, сажусь на последнее место и закрываю глаза.

Котел воспоминаний – это тюрьма, темница. В ней стражи держат воспоминания, и их семейства. Похоже, что тому счастливчику, которого я встретил на проспекте, удалось вырваться, однако блюстители Закона нагнали нас быстрей, чем мы снова сумели стать единым целым.

Некогда в мою жизнь вторглись эти существа, с тех пор все переменилось. Стражи питаются моей жизнью – ее силами в виде надежды. Успели тогда они захватить мои воспоминания, и теперь, принуждают их рождать надежду. Стражи принудили мои воспоминания порождать ложную надежду. Из моей жизни велят они соткать себе временный плед, и всячески пытаются передать наследство дальше, сквозь мои слова и поступки в виде сомнений, чтобы подготовить благоприятную почву, а позже – разлетаются спорами из моего дыхания; завязывают узлы бесконечности от моих действий по своему распоряжению.

Слабость и сила моя, это сны. В сновидениях, порой, я проскальзываю в темницу самого себя. В тот котел, где стражи спешат настигнуть меня каждым поворотом. Страшное место – похоже на огромную заброшенную подземную больницу. Часто оно также является мне и темными домами, подвалами, озерами, под аккомпанемент кровавых картин. Всегда я пытаюсь отворить черные решетки, вызволить то, что принадлежит мне.

Моя цель в этой войне – вызволить все воспоминания и слиться с ними в единое целое. Надеюсь, что когда-то, таким образом, я смогу снова освободиться, и взглянуть на солнце блестящими и чистыми глазами. Надеюсь, моя надежда будет петь песню моих слов, которой подыграет чистый благородный шум ветра. Однако, в свете последних событий на проспекте, мне необходимо позволить себе неслыханное – вторгнуться в котел и расправиться с некоторыми стражами. Так бы сказали они – «неслыханное»... Все еще стражи не научились разделять нас так, как желали бы, и я обязан спуститься вниз. В моей душе их яд, с которым я отчаянно борюсь.

Этой ночью котел другой. Мое тело уснуло в привычном положении, однако тут, внизу, все лишь начинается. Сегодня стражи снова пожелали образа больницы. Видимо, они не готовы к моему приходу, все говорит об этом: коридоры полупусты, некоторые клерки проходят в белых халатах, не узнавая меня, принимая за одного из своих. По стенам, струйками, словно по венам здания пробегает страх: сейчас он выпрыскивает в воздух напоминание об осторожности.

Накидываю белый халат. Иду в конец коридора; чувствую, где находится тот, кто нужен мне – одно звено инфраструктуры стражей сидит сейчас дверями дальше и направо. Его сердце бьется; лицо похоже на смесь собаки и человека. В белом халате он заполняет бланки. Открываю вожделенную дверь: на столах ампулы и запрещенные препараты. Шприцы, иглы которых все еще в полупрозрачной крови воспоминаний – все еще немного наполнены веществами, которые причиняют ужасную боль изнутри, просто потому что так жаждут стражи подчинения.

Лица работников, оставшихся по ту сторону дверей, заняты рутиной; я крадусь тихо. Двойной кабинет. Прикладываю ухо ко второй двери, мягко беру со стола скальпель. Прохожу: он не замечает меня.

Замираю. Что-то не так. Этот страж – не тот, кто нужен мне. Я чувствую, что на нем нет вины ни за что. Он чист. Слишком поздно: еще ближе к нему. В душе я молю о прощении, даже опасаюсь кары, в то время как мой скальпель проникает глубоко в его горло, а свободная моя рука закрывает ему рот.

Едва сдерживаю его судороги, которые становятся все менее сильными. Успокоение. Пришло.
Стены тают, я ищу окна, настало время побега. Заорала сирена тревоги. За мной выпустили ужасных созданий. Я чувствую, как они снуют закоулками коридоров, и выискивают мой след. Одному удалось, вижу его тень – нагоняет; содрогаюсь от страха, он начинает... Я просыпаюсь.

Это обычное утро с едва достаточной силой, чтобы открыть глаза. Некоторое время остаток сна будет слишком сильным. То создание, которое бросилось на меня, уверен, не смогло воротиться назад, и погибнет теперь в запертой пустоте между моими личностями. Туда ему и дорога, по пришествию утра, приходит некое ликование.

Мне также неизвестна основная форма моего бытия: то, с чем я сталкиваюсь, каждый момент всего времени могу осмыслить с привкусом страха, ненависти либо лжи... Перебираю свои чувства как струны, однако, музыка непонятна мне, нет единства мелодии. Лица людей на улице захватывают мой взор, и вызывают ломку порой. В попытках собрать себя по частям проходит основная часть моего времени, вперемешку с созиданием.